Не спешить, только не спешить.

Брат Франц-Антон пишет о серьезных проблемах, омрачивших наши опыты на том берегу. Несколько лучших медиумов мертвы. Созвездия нам не по зубам.

Но в наших планах это ничего не изменит - исход уже необратим. Следует полностью сосредоточиться на поставленной задаче.

В Париже все идет как задумано. Но боюсь, что смутой дело не кончится - брат Бенджамин посеял такой ветер, который будет приносить хорошие проценты не один десяток лет. Верно говорят - когда появляется много свободных умов, впереди великая война. Ибо лишь в ней они обретут окончательную свободу от темницы тела.

Рыцарь Справедливости сказал сегодня, что практики Мальтийского Ордена по высшему сосредоточению восходят в своей сути к учению бритоголовых монахов. Брат Франц-Антон тоже говорил, что этому учат на Востоке.

Перебравшись на тот берег, изучу сии науки глубоко.

Сегодня, обдумав все в последний раз, стал действовать. Мой план подробен и точен; колебаться уже не следует - только неукоснительно выполнять.

Я начал с того, что незаметно исправил один из оставленных на подпись приказов по производству в офицеры. Добавив пером несколько крошечных черточек, я сделал из половинки слова, перенесенного на другую строку, новое живое существо по имени “подпоручик Киж” (ах, если бы в лаборатории все было так просто).

Я на всякий случай придал содеянному вид описки, могущей быть истолкованной двояко - чтобы не засекли беднягу писаря за подлог, если фокус не пройдет. А потом запутал дело еще сильнее, зачеркнув строку с новорожденным - и дописав сверху “Подпоручик Киж в Караул”.

Когда наступила ночь, глухая и безлунная -я, зная, что приказ мой уже переваривается медленным умом канцелярии, совершил следующее: спустился из окна, держась за канат, почти до середины стены - и, повиснув над кустами, закричал громким, как возможно, голосом “Караул!”.

Через минуту я был уже в своей спальне. Как отрадно, что тело мое еще позволяет подобные упражнения!

На следующий день я потребовал доклада, кто кричал “Караул” под моими окнами. Замысел мой прост, как все умное: Кижа-описку могли бы позабыть, но офицера, назначенного лично императором в караул - уже нет. А если в эту же ночь неизвестный прокричит “Караул” под императорской спальней?

В умах дознавателей будет посеяно следующее: в караул назначен Киж, Кижа нигде нет. Под окном кричали “Караул”, кричавшего тоже нигде нет. Верно, “Караул” и кричал этот Киж - кто же еще?

Одно зацепится за другое, пойдут толки - и смятенные умы оплодотворят друг друга. Эти круги на воде будут отныне воспроизводить себя сами - но я намерен помогать им при каждом случае.

Чтобы не посмели свести все к недоразумению, изобразил великий гнев. Разбил стеклянную ширму, ущипнул беднягу адъютанта. Он покраснел, улыбнулся - и посмотрел на меня так, что покраснел уже я. Я до этого и не подозревал, что он le bougre, или, как говорят у них в казарме, жопник. А ведь я присматриваюсь к людям... Верно, впредь надо будет принюхиваться.

Кстати, отчего любителей этого сурового солдатского удовольствия называют по-французски “болгарами”? Обратное было бы понятней. Видимо, История еще не открыла нам всех своих тайн.

Только что доложили - “Караул” кричал подпоручик Киж, коего ищут, но не могут найти. Все совершилось, как задумал.

Велел, как отыщут, сослать в Сибирь пешком - и приказ о сем вывесить везде, где возможно.

Теперь я не дам им его забыть.

Брат Франц-Антон сообщает, что медиумов потребно будет скрыть “наверху” - там же, где мы возведем сокровенный Храм. Он не может объяснить причину в письме. Обещает рассказать при встрече и зовет скорее присоединиться к Братству на другом берегу.

Брат Бенджамин построил новую стеклянную гармонику и жаждет сыграть на ней лично для меня.