Она положила руку ему на плечо.

— Правда, Катон. Все это так. Никто тут не сделал бы больше.

— Может, и нет, — неохотно согласился он. — Но еще не все кончено.

— Что же? Не хорохорься. Будь честен с собой. И ответь: что?

— Не знаю… не знаю. Но я не оступлюсь. Я дал слово.

Какое-то время Боадика разглядывала едва различимое лицо оптиона.

— Катон…

— Да?

— Будь осторожен, — мягко произнесла девушка. — Обещай мне это, по крайней мере.

— Я не могу.

— Ладно. Но хотя бы помни тогда, что, с моей точки зрения, мир без тебя обеднеет. Не стоит покидать его раньше времени.

— А кто сказал, что мое время уже не пришло? — мрачно отозвался Катон. — Но в любом случае философствовать некогда.

Боадика смерила его печальным, задумчивым взглядом.

— Макрона мы привяжем к лошади повыносливей, — продолжил оптион. — Ты и девочка поедете на двух оставшихся лошадях. Из леса выберетесь с другой стороны, там нет друидов. Двигайтесь безостановочно на восток, пока не окажетесь на земле атребатов. Если Празутаг прав, дорога займет у вас не больше дня. Как только доберешься до легиона, расскажи все Веспасиану. Мы с твоим родичем останемся здесь и при малейшей возможности попытаемся вызволить жену Плавта.

— А что потом?

— Потом? Думаю, у Веспасиана найдутся для нас указания. Мы с Празутагом сделаем этот лес своей базой, так что любое послание он может направить сюда. Поэтому запоминай дорогу как следует, составляй в уме карту местности, чтобы гонец легата мог нас найти.

— Если понадобится, я смогу доставить послание и сама.

— Нет. Ты и так достаточно рисковала.

— Да, но я сомневаюсь, что по моим описаниям хоть у кого-то из римлян достанет ума отыскать вас.

— Послушай, Боадика. Это предельно опасно. Шансы на успех теперь ничтожно малы. Я решил рискнуть, но в случае неудачи не хочу, чтобы мою совесть отягощала еще и твоя жизнь. Прошу тебя, уезжай и не думай о возвращении.

— Я вернусь, как только смогу.

Катон вздохнул. Спорить с упрямой женщиной бесполезно, помешать же ей просто нет возможности.

— Делай, как знаешь.

— Вот и прекрасно. А сейчас давай-ка поднимем Макрона в седло.

С помощью Празутага Макрон был усажен на лошадь и надежно привязан к высоким седельным лукам. Забинтованная голова центуриона упала на грудь, и он впервые с момента ранения промычал что-то невнятное.

— Тем же манером он изъяснялся, когда напивался, — проворчала икенка, после чего повернулась к Юлии и мягко подтолкнула ту к другой лошади.

— Залезай.

Юлия, однако, не шелохнулась, молча разглядывая животное. И тут Боадику поразила неожиданная догадка.

— Ты ведь умеешь ездить верхом?

— Нет… плохо.

Боадика оторопела. Все кельтские дети, и мальчишки, и девочки, умели держаться в седле, еще не сделав своего первого шага, и для нее это умение было столь же естественным, как дыхание. Она повернулась к Катону:

— Твои соотечественники и вправду владеют империей?

— Разумеется.

— Тогда как же вы с ней управляетесь? Не пешком же обходите?

— Для езды у нас есть ловкачи, — кисло отозвался Катон. — Хватит болтать. Отправляйтесь.

Празутаг подсадил девочку на лошадь и всунул поводья в ее неловкие руки.