Но никаких землемеров, изучающих подступы к вражеской крепости, не наблюдалось.

— Никто не снимает план местности, — удивился Катон. — Почему?

— Знаешь что, парень, ты лучше спроси об этом своего друга-легата, когда тебе выпадет случай с ним поболтать, — буркнул в ответ разведчик.

В дальнейшем вплоть до самого лагеря Катон хранил ледяное молчание и с куда большим трудом унимал возбуждение, вызванное потоком нахлынувших на него чувств. Наконец декурион остановил свой отряд у разметки, обозначавшей будущие ворота. Хотя ворот еще не было и в помине, караул там уже имелся, и его начальник, дежурный центурион, подошел к патрулю. Катон узнал этого малого, однако его имя, как назло, выскочило из его головы.

— Кого это, во имя богов, ты сюда притащил, Манилий?

— Перехватил их на пути к крепости, командир. Тот, что помоложе, заявляет, будто он римлянин.

— Этот тип? Римлянин? Неужели?

Дежурный центурион рассмеялся.

— Может, и нет, но по-латыни он чешет не хуже, чем мы.

— Значит, из него получится хороший раб, — усмехнулся центурион.

Катон приветствовал его воинским салютом.

— Командир, я оптион Квинт Лициний Катон. Возвращаюсь в расположение легиона после выполнения личного задания Веспасиана.

Центурион присмотрелся к юноше повнимательнее, щелкнул пальцами и кивнул:

— Ты ведь служил под началом этого психа Макрона, да?

— Так точно, командир, он мой центурион.

— Бедняга.

Катон похолодел, но, прежде чем он успел что-то спросить, дежурный велел декуриону доставить задержанных прямо к легату и, махнув рукой, зашагал на свой пост.

Патруль, не мешкая, двинулся через площадь, по сторонам которой были аккуратно размечены места для разбивки солдатских палаток из козьей кожи. Их предстояло установить сразу по завершении общих работ.

В центре лагеря уже высился громадный командный шатер, у коновязи стояли лошади штабных офицеров. Там декурион снова остановил свой отряд, потом спешился и подал Катону и его спутникам знак следовать за собой.

— Эти люди хотят видеть легата, — доложил он начальнику личной охраны Веспасиана. — Дежурный центурион узнал их и пропустил.

— Подождите здесь.

Спустя несколько мгновений еле державшиеся на ногах Катон, Боадика и Празутаг были сопровождены в покои Веспасиана. В первый миг Катон просто оцепенел: переход от тягот последних дней к роскоши, которую мог себе позволить даже в походных условиях любой римский легат, был слишком резким. Пол в шатре уже полностью настелили, и на нем в окружении мягких стульев красовался большой письменный стол, всюду сопровождавший Веспасиана, а по углам, наполняя все помещение приятным теплом, располагались маленькие бронзовые жаровни. На низеньком боковом столике стоял наполовину опустошенный кувшин с вином и блюдо с холодными мясными закусками. Склонившийся над столом Веспасиан подписал лежавший перед ним документ, потом отдал свиток писцу, жестом отослал его и, подняв глаза, с улыбкой указал вошедшим на стулья, приглашая садиться.

— На твоем месте, оптион, я бы поскорее изменил свою внешность, — непринужденно заметил он. — Ты ведь не хочешь, чтобы какой-нибудь дурень из новобранцев ткнул тебя копьем, приняв за туземца?

— Никак нет, командир.

— Полагаю, тебе не помешало бы как следует подкрепиться, привести себя в порядок и отдохнуть.

— Так точно. Нам всем бы это не помешало, — ответил Катон, указывая на Празутага и Боадику.