|
А затем велел не увеличивать засеваемые площади. И про нее сразу же пошли слухи, что этот-де «царский овощ» лечит чуть ли не все болезни, что от него резко повышается мужская сила, ну и все такое прочее. Поэтому крестьяне из окрестных деревень принялись потихоньку подворовывать картошку с «царева поля» и рассаживать клубни у себя. Поскольку это самое «царево поле» обрабатывалось барщиной, агротехнику картошки большинство из них уже усвоили. А я еще подлил масла в огонь, издав грозный запрет на открытую торговлю картошкой, из-за чего ажиотаж только повысился. В уездах, где до сих пор ничего не слышали о картошке, узнали о ней из этого указа, собрали ходящие про нее слухи и тут же воспылали желанием приобщиться к чудесной силе заморского «царского овоща». Несколько лет картошкой торговали из-под полы, по бешеным ценам, а этой весной я велел Акинфею Даниловичу засадить картошкой весь «барщинный» клин и собирался по осени объявить народу свое «милостивое» разрешение торговать картошкой невозбранно и предложить на рынок продукцию «личного царева поля». Тем более что за это время неугомонный Виниус сумел провести немалую селекционную работу, безжалостно выбраковывая посадочный материал с малейшими признаками вырождения и отбирая только самые добрые, один к одному, клубни. Так что качество посадочного материала с моих полей должно было быть явно выше, чем у распространявшегося полулегально. Поэтому, похоже, доходы с моих вотчин в этом году должны еще более возрасти…
Кстати, подобный подход принес и еще один неожиданный эффект. Наслушавшись россказней о том, что картошечка повышает мужскую силу, мужики, налупившись драгоценного дефицита, запрыгивали на баб и, явственно чувствуя прилив мужской силы, начинали так наяривать, что в последние три года в стране резко поднялась рождаемость. О чем докладывали дьяки, проводившие перепись населения в связи с налоговой реформой. Мои завтраки славились еще и тем, что на них подавали не только некие диковинные или уже и не очень продукты, но еще и по-особенному приготовленные. Так, если вся страна употребляла картошечку в основном в вареном виде, у меня на столе она появлялась и в жареном, и с грибочками, и со шкварками, и фри. Поэтому среди бояр, окольничих и стольников, подвизавшихся в Кремле, пышно цвела конкуренция за право поприсутствовать на моем завтраке. Что меня весьма радовало. Ибо сие означало, что вовсю шел процесс, так сказать, абсолютизации власти… Когда я был по делам в Париже, то сумел выкроить денек и заказать себе индивидуальный тур в Версаль. Ну интересно же было, как там жил король-солнце, которому даже подштанники надевали два графа, а рядом стояли герцог с бароном, держа в руках по чулку. Но гид мне попался великолепный. Старичок из русских эмигрантов, он всю жизнь проработал во французском институте истории… ну или как там он у них правильно называется. Так вот, выяснилось, что я со всеми своими представлениями об изнеженных и ленивых королях — полный дебил! Оказывается, придворный этикет, который разработал Людовик XIV, вовсе не блажь ленивого, развращенного придурка, а имеет глубокий смысл. Начало царствования сего Людовика было ознаменовано приблизительно тем же, с чем сейчас столкнулся я, — всплеском бунтов и заговоров знати. В том числе и знаменитой Фрондой. Хотя, конечно, после Ришелье, показавшем французской аристократии, кто в доме хозяин, она малек попритихла. Так вот, сей незабвенный Людовик, оказывается, жизнь положил на то, чтобы его родимая французская знать, вместо того чтобы конкурировать за власть и влияние с королем, начала бы конкурировать за место при короле. Что ему прекрасно удалось сделать. И уже к середине его правления холеные французские герцоги и графы отчаянно интриговали не против короля, а за право подать королю при утреннем одевании правую подвязку или левую туфлю. А весь двор глубокомысленно обсуждал, что означает факт того, что графу N сегодня доверено подавать левый чулок, а не, как вчера и позавчера, панталоны. |
