– Да нет, это он пошутил, – улыбнулась она наконец. – У нас так красиво, только когда он накрывает стол.

Глеб был польщен. Никто не скрывал, что его в этом доме любят, им дорожат и для него готовы сделать все. Впрочем, и он отвечал тем же.

– Я уже устала рассказывать, – сказала Клара. – Сначала выпьем, а потом расскажу. Потому что когда в пятый раз пересказываешь одно и то же, горло ужасно пересыхает.

Глеб не допустил, чтобы женщины накладывали еду или прикасались к бутылкам. Он сделал все очень быстро, как заправский метрдотель. Ирина и Клара опомниться не успели, как перед ними уже стояли бокалы с пенящимся шампанским и большие тарелки с морской живностью.

– Фу, какая гадость! – шутливо поморщилась Клара. – Даже не знаю с какого конца к ней приступиться.

Пауки и те аппетитнее выглядят.

– А это и есть пауки, только морские.

– За вас, – сказал Глеб женщинам.

– За ваше терпение, – Клара подняла бокал и подмигнула Глебу, – я бы в прошлый раз на вашем месте меня выгнала. Кому понравится, когда кто-то спаивает жену!

– Я терпелив. Алкоголички из нее не получилось, даже вашими стараниями.

Клара выпила бокал шампанского до дна, съела одну креветку, а затем с удовольствием откинулась на мягкую спинку дивана.

– Ну так вот, проснулась я сегодня в хреновейшем настроении.

– Именно в хреновейшем? – улыбаясь, переспросил Глеб.

– У вас дома можно употреблять такие слова?

– Изредка.

– Я живу одна, поэтому привыкла не стесняться в выражениях. Кроме кота у меня никого нет, а он не привередлив.

– Можно-можно, – успокоил Глеб.

– Короче, настроение у меня было скверное. Встала я только потому, что мне хотелось пойти и расцарапать кому-нибудь морду. Все равно кому – первому, кто мне скажет слово поперек. Пошла душ принимать – тут телефон звонит. Ну его, думаю, на фиг, кому надо – перезвонят. Но он все не унимается, трезвонит и трезвонит.

Нервы мои не выдержали, прокляла я этого мудилу настырного и все министерство связи в придачу, но из ванны все-таки выбралась. Голая, в пене, добежала до телефона и ору в трубку: алло, мать вашу! А мне в ответ:

«Здравствуйте, Клара Георгиевна!» Я как услышала этот гнусный голос, чуть не завизжала от злости…

– А кто звонил? – с невинным видом осведомился Сиверов.

– Вы его не знаете, один мерзавец, как мы с Ириной и полагали, дерьмо полное, не к столу будь сказано. Но сегодня голос у него был такой, хоть к ране прикладывай.

Он не дал мне даже слова сказать. «Задержитесь, пожалуйста, минут на двадцать, Клара Георгиевна, дома, будьте добры, не покидайте свою квартиру, я сейчас буду с извинениями». И все – отбой. Я даже не успела послать его ко всем чертям. И действительно, у меня волосы еще не просохли – опять звонок, только уже в дверь. Нет уж, думаю, дудки, так я его и впустила, не хочу смотреть на эту поганую рожу! Подошла, глянула в глазок. И что же я вижу? На площадке растет огромный куст роз!

– Этот что ли, весь куст на столе? – улыбнулся Глеб.

– Нет, это только одна веточка… Я открыла, невозможно не открыть дверь, когда видишь столько цветов. Ирина, как женщина, меня должна понять.

– Да-да, я согласна, я бы тоже открыла.

– И кто же садовник? Он сам-то появился?

– Конечно! Господин Галкин собственной персоной! Причем при параде. Темно-зеленый костюм, галстук от Версаче, ботинки в тон галстука и улыбка до ушей, да такая виноватая, как у моего кота, когда он нагадит на ковре возле дивана.