Достигнув ручья Дип, он перевел коня через поток на другой берег. Снова начался жар. Прохлада ночи не приносила облегчения, он дрожал от боли и ярости.

Он жил спокойно, вдалеке от тропы войны и людей, которым нравится убивать. Он тщательно строил здесь свое будущее. А теперь алчность одного человека могла уничтожить все это, разрушить его здоровье, перевернуть жизнь ему, который никому никогда не сделал ничего плохого. Из-за безжалостной жестокости этого человека, возможно, скоро умрет Берт Гарри.

И кто-то из засады пытался убить самого Клэя.

Ветки хлестали по плечам, голова словно налилась свинцом. Жар, боль и луна, смутно видневшаяся в широком небе, — все слилось воедино для Белла. Вокруг Него, справа и слева высились деревья. Он сидел в седле, как пьяный, и в голове у него была одна мысль: что нужно сделать, чтобы отомстить за все…

Вдруг он почувствовал, как напряглись мышцы мустанга, и увидел, как настороженно встали его уши. Инстинкт привел его в чувство: он долго жил рядом с опасностью и поэтому сразу натянул поводья, вслушиваясь.

Какое-то время он слышал только журчание пробегающего мимо ручья… но затем почувствовал дым костра и услышал голоса.

Это были незнакомые голоса, к тому же ни один из его людей не остановился бы здесь, рядом с Зарубкой.

Во рту у Клэя пересохло, внутри что-то взорвалось. Значит, они прорвались. Брауна и Джексона могли убить… Он почувствовал, как затрясся от злости.

Хрустнула ветка, и кто-то сказал:

— Пит Симмонс вышиб из них дух, когда прыгнул на малыша Гарри. Победа наша.

Что-то долго копившееся внутри Белла наконец прорвалось наружу. Он схватился за револьвер и издал дикий крик боли и ярости. А затем он дал шпоры коню и выпрыгнул через кусты к костру.

Испуганные лесорубы повскакали на ноги с широко открытыми глазами. Один из них потянулся к винтовке, но Белл выстрелил, и человек завизжав, уронил винтовку и схватился за плечо. Одна пуля пробила кофейник, вторая, разбрасывая искры и уголья, попала в костер. Белл уже был далеко от костра, но продолжал стрелять из револьвера. Лицо его выражало твердость и решимость. Он всаживал пулю за пулей во все, что попадалось на глаза. Перезарядив револьвер, он вдребезги разбил сковородку, изрешетил ведро, разнес приклад винтовки и проделал глубокую борозду на ребрах человека, кинувшегося к оружию.

Снова перезарядив револьвер, он шагом вывел коня за пределы лагеря.

Его плечо крутило от боли, добавляя злости. Он ехал по сосновым иголкам, где лошадь ступает совсем бесшумно. Белл подобрался к трем охранникам Зарубки прежде, чем они услышали его. Увидел отсвет огня на их лицах, услышал их смех, почувствовал запах костра и тонкий аромат кофе. Он выскочил из теней как призрак и остановился. Трипп в это время оглянулся и пораженный встал.

Клэй Белл сидел сгорбившись в седле, его лицо напоминало серую маску индейца, плечо и рубашка выпачканы кровью, глаза дико горели от страшной боли.

В левой руке он держал бесстрастный кольт.

— Снимите ботинки.

Белл не повысил голос, и тем не менее он громко отразился от темных отвесных стен утесов. Боб Трипп молча уставился на него, рот его то открывался, то закрывался.

— Снимите ботинки!

Он подтвердил серьезность своего намерения выстрелом в костер.

— В чем дело? — требовательно спросил Трипп, пытаясь выиграть время.

Трипп заметил дикие глаза Белла, неожиданно попятился и сел, чуть не упав. Это сумасшествие, но… Когда все трое сняли ботинки, они вопросительно посмотрели на Белла.