После приезда в Тинкерсвилл она увидела, что его бесцеремонность стала переходить в злость и даже жестокость, она увидела жесткие линии в углах его рта, увидела, его истинную сущность. Это был человек, не думающий о других, презирающий всех, кроме себя, человек, который в случае необходимости, не задумываясь, уничтожит недруга.

Коллин подняла глаза на Клэя.

— Да, Клэй, думаю, сможет. Он не привык проигрывать. Характер не тот. Он не сможет даже признать это. — Она нерешительно замолчала, неожиданно поняв чуткость человека, сидевшего напротив, его заботливость и внимание к другим, его…

— Клэй, что вы будете делать?

— Ну, — он решил, что делать, когда отвечал на ее вопрос, — разыщу Стэга и спрошу его.

Она хотела возразить, но он вдруг усмехнулся ей.

— Не надо вести себя, как любящая жена!

Внутри нее что-то дрогнуло и застыло, дыхание перехватило, она взглянула на него, и они долго смотрели друг другу в глаза.

— Сохрани это для другого момента, — сказал он тихо. — На потом. Знаешь, я думал об этом.

— Я тоже.

Думала ли она? Внезапно она поняла, что это чувство существовало между ними всегда. Даже когда они не были вместе.

— Я не собираюсь ждать, чтобы они все подготовили по-своему, — сказал он ей. — Я собираюсь встретиться с ними на полпути. Я должен это сделать, если хочу остаться в живых.

Он встал и, неожиданно наклонившись, поцеловал ее в губы. Все произошло настолько быстро и спокойно, что почти никто этого не заметил.

Дверь открылась, и вошел худощавый загорелый человек. На нем было сомбреро и коричневый жилет. Ноги его были немного кривыми, по бокам висело два револьвера.

Это был Монтана Браун.

— Босс, я слышал кое-какие разговоры. Если это Харви и Килберн, я с тобой.

Шорти Джонс начал было протестовать.

— Он прав, Шорти. Монтана однажды столкнулся с Килберном… Кроме того, ты вчера уже поработал.

— Мы с Килберном, — сказал Монтана, — должны кое-что уладить.

— Ладно, — Клэй положил руку Брауну на плечо, — сделаем так… — Быстро и кратко он обрисовал свой план, и Монтана, слушая, согласно кивал. — Ты, — он повернулся к Шорти, — найди Девитта и не спускай с него глаз. Не трогай его, пока он не попытается ввязаться. Если попытается, — он твой.

Раш Джексон, Хэнк Руни и Билл Коффин въехали в город незадолго до полудня и пошли в бар «Хоум-стейк». Они инстинктивно чувствовали, что приближается развязка. Их встретил Джонс и ввел в курс дела. Люди, смотревшие на ранчо за скотом, наблюдали за обоими выходами в Дип-Крик.

День был тихий и теплый. Небо чистое, пыль нагревалась на солнце, и серые, некрашеные здания были покрыты ею. Над пустыней, между городом и далекими холмами перекатывались волны нагретого солнцем воздуха. Где-то там поднималось облачко пыли.

В своем кабинете в банке Нобл Уилер сидел за обширным столом, его одутловатое лицо потемнело от беспокойства. Как и все, он знал, что близится развязка, но своей роли в ней он уже не видел.

Сэм Тинкер пересел в кресло на крыльце гостиницы. Судья Райли поднялся к себе в комнату и снял пиджак. Сидя в рубашке и подтяжках, он начал писать письмо с просьбой о переводе на Восток. На улице не слышалось ни звука. Иногда проезжала повозка или била копытом лошадь. Один или два раза послышался разговор и один раз — смех. Он только подчеркнул тишину в городе. Город ждал…

Джад Девитт встал из-за письменного стола. Его рубашка пропиталась потом.