* * *

Электрический свет резал глаза. Они и так болели оттого, что я отказывалась дать волю слезам. Повернув выключатель, я оказалась в кромешной темноте. Стало не по себе. Тоскливо и страшновато. Я поежилась. Где-то должны быть свечи…

Я вспомнила. Достала их из кухонного шкафа. Теперь освещение комнаты было мягким и призрачным. Самое время побродить здесь Анькиной душеньке.

Она так любила запах свечей!

Хватит, Танюха. Не позволяй себе расслабляться.

Рука потянулась к замшевому мешочку, где ждали своего часа мои магические кости.

«13+ 30+ 10».

«Держите под контролем свое настроение».

Даже не совет. Приказ. И ведь они правы как всегда! Если я не буду держать себя в руках… Нет! Это уж вам фигушки с маслицем!

Анька, ответь же мне, что с тобой произошло?

«17+ 3+ 30».

«Чтобы быть любимой, сами любите чисто и светло. Чистота души неразделима с ее святостью».

Загадочная фраза. Во-первых, святость относится явно к моей подруге. Но — любовь?

Неужели у Аньки была некая тайна, которую она скрывала от всех? Даже от меня?!

И еще — слишком часто выпадает тройка. Число Бога. Семерка — число судьбы. Если это сопоставить, то получается, что происшедшее с моей Анькой — фатальный случай?

А это означает, что Анна Волошина не покончила с собой…

Но — кто может привести меня к разгадке?

«13+ 2+ 25».

«В поисках счастья вам предстоит отправиться в необычное путешествие».

Наверное, мои мудрые друзья устали. Или им хочется отвлечь меня от грустных мыслей…

Какое путешествие? Какое, к чертовой бабушке, счастье?

Я вздохнула, сложила кости обратно в мешочек и посмотрела на свечу. Ее пламя было зеленым! Представляете?

По поверью, пламя свечи становится зеленым, если душа умершего рядом с вами!

Я оглянулась. Где-то рядышком со мной была моя Анька. И я улыбнулась в пространство, надеясь, что она заметит мою улыбку…

— Я найду их, Анна, — пообещала я ей, — обязательно…

Глава 2

Прощание с Анькой проходило в фойе театра. Народу было много. В основном школьные друзья и ее коллеги.

Я стояла, прислонившись к стене, и разглядывала публику, собравшуюся на последний Анькин спектакль. К слову сказать, она и мертвая сохраняла необычайную живость черт. Как будто просто заснула…

Люди подходили к ней, всхлипывая, прикладывая к глазам платок, а мне все это казалось до отвращения неправильным. Слава Богу, дирекции театра хватило ума включить любимую Анькину «Бразильскую Бахиану» Вилла-Лобоса. И теперь нежная, грустная мелодия, про которую Анька любила говорить, что это — воплощение ее, Анькиной, души, заполняла собой пространство скорби.

Ненавижу похороны. У них совершенно отвратительный запах. Сразу набегает толпа странных теток в черных платках, теток, которых умерший никогда не знал. Но эти тетки, с детства напоминающие мне ворон, откуда-то слетаются с невиданной быстротой и начинают превращать таинство смерти в лубочный фарс. Сейчас пока их не было. Но я начинала предчувствовать их скорое появление. Поэтому я подошла к Аньке, посмотрела в ее спокойное личико, поцеловала ее и сказала:

— До свиданья, милая… Думаю, скоро мы увидимся. Всего тебе хорошего в новой, небесной жизни.

Наверное, мое нестандартное прощание ужасно возмутило шествующую за мной женщину. Она окинула меня недоуменным взглядом.

Ну и ладно. Анька меня бы поняла. Ее никогда не тянуло к «серьезу».

Даже в отношении к смерти.

* * *

Я вышла во двор. Там толпилась группка молодежи.