Проктор кивнул и ушел. Коделл повернулся к другому больному.

— А что у тебя, Соутхард?

— Точно не знаю, старший сержант, — ответил Боб Соутхард. Его голос дрогнул, когда он ответил; ему было только восемнадцать или около того. Он наклонил голову и закашлялся. — Я чувствую себя плохо.

Коделл скептически приложил руку ко лбу паренька. Соутхард уже разок пробовал дезертировать из полка; он был типичным лодырем.

— Жара нет. Встань обратно в строй.

Унылый рядовой вернулся в свою шеренгу. Повар застучал в кастрюлю. Коделл сказал: — Разойтись на завтрак.

На завтрак был кукурузный хлеб. Помол был настолько грубым, что некоторые зерна остались целыми, и из-за каменной твердости были небезопасны для зубов. Выщипывая из бороды крошки, Коделл услышал, как со стороны Корт Оранж Хаус движутся фургоны.

— Слышишь, едут? — сказал он Руфусу Дэниелу.

— Так рано? Не-е-е, — сказал Дэниел.

Но это было так. Обоз свернул с дороги и загрохотал к полковому плацу. Бенни Ланг ехал рядом с возчиком передового фургона. Рабы сопровождали остальные. Коделл протянул руку ладонью вверх к Эллисону Хаю.

— Плати.

— Черт.

Хай залез в задний карман, достал пачку банкнот и отдал два из них Коделлу.

— Вот твои двадцать. Кто бы подумал, что они приедут так быстро? Черт.

Он ушел понурившись, с опущенной головой.

— Не переживай, Эллисон, — бросил Коделл ему вслед. — Это всего лишь двадцать долларов Конфедерации, это только до войны было большой суммой.

Бенни Ланг спрыгнул со своего фургона и начал покрикивать: — Давай, сгружай эти ящики! Вы не на пикнике, шевелитесь, ленивые кафры!

Рабы начали разгрузку фургонов размеренно и не спеша, в своей обычной манере. Такая скорость не устраивала Ланга.

— Пошевеливайтесь, черт бы вас побрал! — закричал он снова.

Спины чернокожих выражали уверенность, что все равно работа продолжится по-прежнему, а белый человек заткнется и оставит их в покое. Ланг наткнулся на молчаливое сопротивление прямо в лоб. Он налетел на одного из рабов и бросил его на землю приемом, похожим на тот, что использовал против Билли Беддингфилда.

— Ой! — воскликнул мужчина. — Что я сделал, хозяин?

— Не так уж чертовски много, — прорычал Ланг, перемежая свои слова с ударом. Раб снова закричал. Ланг презрительно сказал: — Это не больно. Теперь вставай и работай. И, я имею в виду, работай, как следует, черт возьми. Это касается и всех остальных мерзавцев тоже, или вы получите посильнее, чем он. Ну, зашевелились!

Черных как подменили. Ящики перемещались из фургонов с поразительной скоростью. — Нет, вы видели это? — сказал Руфус Дэниел. — Если бы у меня были негры и если бы мне нужно было нанять надсмотрщика над ними, Ланг был бы первым, кого я выбрал бы для этой работы.

— Может быть и так, — сказал Коделл. Но он видел косые взгляды, которые были единственным безопасным способом, который рабы могли использовать, чтобы показать свою обиду. — Если он все время так их будет воспитывать, ему следует вырастить глаза на затылке, иначе он пострадает в один прекрасный день, а уж много побегов гарантировано.

— Очень может быть, что ты прав, — согласился Дэниел.

После того, как фургоны были выгружены, Ланг приказал рабам-грузчикам разнести ящики по ротам. Когда рабы снова начали не спеша, он пнул одного из них в зад.