На поминальный пир, назначенный через три дня, снова съезжались толпы людей: все «большие бонды» из четырех харадов, все простые бонды с сыновьями, так что гостей собралось сотен пять. Многие щеголяли новыми мечами, секирами, поясами, украшениями, взятыми у убитых и пленных викингов. Самих пленных, за которых на рабском рынке Готланда можно выручить по марке серебра за каждого, еще не делили, поскольку для этого сперва требовалось оценить понесенные домохозяевами убытки, а также доказать свидетельствами вклад каждого в победу над врагом. Для всего этого требовался конунг. Новый конунг, избранный и признанный тингом взамен погибшего.

Вечером, когда все встали из-за стола, Харальд отозвал Рери в сторону.

– Я тут говорил с одним человеком, – начал старший брат. – И он сказал мне, что многие люди в Смалёнде были бы не прочь увидеть новыми конунгами нас с тобой.

– Вот как? – отозвался Рери. – И кто этот человек?

– Это я, Хрёрек, – сказал сзади знакомый голос. Обернувшись, Рери увидел Берга Одноглазого. – Это я сказал. И не я один так думаю. У конунга остался только один сын, Гудлейв, который сейчас воспитывается у Рагнара лагмана, но он еще слишком юн, чтобы править по-настоящему. Власть окажется в руках Рагнара ярла, к тому же он Гудлейву дядя по матери и наверняка имеет на него самое большое влияние. Но зачем же нам выбирать в конунги Рагнара? Это многим не понравится, и Гудлейв не получит настоящей поддержки тинга. К тому же тут рядом есть Вемунд харсир. Теперь, надо думать, дочь конунга выйдет за него, потому что ей и всему дому нужна настоящая защита. А после женитьбы на ней Вемунд начнет добиваться, чтобы конунгом признали его. Рагнар и Вемунд будут бороться между собой, и вся наша страна погибнет во внутренних раздорах. А внешним врагам только того и надо. И года не пройдет, как мы увидим возле своих берегов корабли Бьёрна Упландского и будем платить ему дань, как Сёдерманланд, Вестманланд, Даларна и прочие. Короче, нам нужен такой конунг, чтобы и родом, и качествами был достоин этого звания и служил нам настоящей защитой. Вот – вы уже взрослые мужчины и доказали, что способны защитить землю от разорения и обид. Я скажу все это на тинге, и многие со мной согласятся.

Рери понимал, почему Бергу так не хочется, чтоб власть захватил Рагнар или Вемунд: его собственный род был слишком знатен, чтобы он согласился терпеть над собой людей, равных ему происхождением, давних соперников в борьбе за влияние и почести.

– А мы имеем не меньше прав, чем даже Гудлейв, – подхватил Харальд, который слушал с самым живым пониманием и одобрением. – Мы тоже внуки Хакона конунга, и по отцу наш род ничуть не хуже. Даже лучше: Гудлейв ведь получил королевскую кровь только со стороны отца, а наши предки с обеих сторон были конунгами!

– А поддержкой мы вас обеспечим, – продолжал Берг. – У меня, если вы помните, подросла внучка, Унн, вы видели ее во время йоля. Ей уже пятнадцать, она хороша собой и обучена всему, что должна уметь хозяйка большого дома. Один из вас возьмет ее в жены, например, ты, Харальд, поскольку ты старше. И уж тогда вы можете не сомневаться, что весь мой харад поддержит моего родича во всех делах. И люди будут знать, что и вы поддержите землю, где живет ваша родня.