Глаза мои уже перестали быть такими ясными, как раньше. Кожа на лице стала одутловатой. Одного подбородка мне уже не хватало. Но гонка продолжалась, и заноза в сидении еще оставалась. Скрываясь от алиментов, я махнул в Бразилию. Участвовал в подводных исследованиях бассейна Амазонки. Описал свои впечатления и продал рукопись в Эй Пи. И в тот же день я прочел в газете, что созданы искусственные 105 и 107 элементы таблицы Менделеева.

Астатин и Франций – недостающие звенья в периодической таблице. Когда-то, два биллиона лет назад, их было полно. А затем они распались на другие элементы. Но Сибор и Гиорде создали их с помощью большого циклотрона. А рядом с этой заметкой я увидел большой заголовок: «Найдена вторая жертва, погибшая от ожогов».

Но тогда я не задумался об этом.

Такие смерти от загадочных ожогов уже происходили в США, но теперь они, кажется, распространились и на Южную Америку.

В этой же газете была еще одна заметка, касающаяся меня. Но тогда я еще не знал об этом: – Ира Де Калб начал работу над чем-то в высшей степени секретным. Таким секретным, что об этом мог узнать в Рио каждый. У кого были деньги, чтобы купить газету.

У меня же здесь была своя проблема. И довольно странная.

Все началось за шесть недель до того, как это случилось. Вы подумаете, что это парадокс, но если вы поймете, что я хочу сказать этим, то вам не покажется это парадоксом.

Я шел по тенистой аллее, ведущей к улице Овидор. Что я делал здесь летним утром в три часа, я не могу сказать. Я много выпил в эту ночь, играл в шмен-де-фер. В кармане пиджака у меня топорщилась солидная пачка банкнот, а в кармане плаща – другая.

Я шел, опустив голову, и видел, как в лунном свете сверкают носки моих ботинок. Небо тоже сверкало – звездами. Со всех сторон светились сверкающие огни фонарей. Весь мир сверкал вокруг меня.

Я стал богат и намеревался теперь покончить со всем, купить маленький домик в Петрополисе и, наконец-то, засесть за академический обзор современной жизни, который я давно собирался написать. Я думал об этом, хотя и был пьян. По ведь я протрезвею, а решимость моя останется.

Я редко принимал серьезные и ответственные решения, но это было крайне серьезным, и я знал это. Вот здесь, на освещенной луной аллее, происходит поворот в жизненном пути Джереми Кортленда.

Что произошло затем, я так никогда и не узнал. К счастью для меня, я был слишком пьян и не мог этого ни понять, ни отчетливо разглядеть.

Это появилось из черной тени и с распростертыми руками двинулось ко мне. В этом я уверен. Две руки коснулись меня, они и не хотели этого. Они прошли мимо моих ушей, и я услышал какой-то звук наподобие шипения. В моем мозгу что-то лениво зашевелилось, как будто откуда-то из глубины выплыли две забытые мысли. Давно забытые.

Я коснулся его.

Лучше бы я этого не делал. Но я думал о моих деньгах. Рука моя приблизилась к чему-то, чему я до сих пор не знаю. Я могу только сказать, что оно было гладкое и что оно обожгло мне кожу. Теперь я думаю, что обожгло меня трением. То, к чему я прикоснулся, вращалось с огромной скоростью, хотя зрением обнаружить вращение было невозможно. Трение сожгло кожу на тех частях ладони, которые прикоснулись к нему.

Я знаю, что когда касаешься чего-то, раскаленного добела, то оно в первый момент кажется холодным. Я и сейчас не знал, что обжегся. Я крепче прижал ладонь к… не знаю к чему. Но оно быстро удалилось от меня, а я остался на месте, тряся ладонью, которую жгло, и смотрел на что-то, как это что-то, черное, удаляется от меня с пугающей скоростью.

Я был слишком ошарашен, чтобы закричать. А к тому времени, как я пришел в себя, я стал сомневаться, было ли что-нибудь на самом деле.

Через десять минут я обнаружил, что деньги мои исчезли.