Мы вышли в холл, опустились по лестнице и очутились в большой комнате, великолепно обставленной.

Видимо, кабинет, подумал я. Однако все книжные полки были пусты, и на всем лежал слой пыли.

– Камин, мистер Кортленд, – сказала Эссен и показала рукой на камин. Я подошел ближе, затем опустился на колени, чтобы лучше рассмотреть.

Это был обычный камин из обычного камня, но на одной стороне его было какое-то пятно.

У меня в голове бешено закружились мысли. Я понял, что значит остановить время. В голове одновременно вспыхивали тысячи разных образов и мыслей. Я увидел пятно. И сразу понял: трансмутация. Не знаю, почему я так подумал. И затем, не успев прийти к какому-то разумному выводу относительно того, что происходит со мной, я уже очутился в той аллее в Рио, в три часа утра. На меня с распростертыми руками двигалось что-то темное. Я слышал шипение в ушах, ощущал ожог от прикосновения, я вспомнил взрыв источника энергии во мне в тот момент, когда происходила смерть человека. И я знал, что все это связано между собой – и то, что произошло со мной, и это пятно на камине. У меня не было никаких оснований для такого вывода, но я был уверен в своей правоте.

Я, не спрашивая ни о чем, внимательно осматривал камин. Пятно было неправильной формы. Казалось, что камень в этом месте перешел в какую-то другую субстанцию. Она была мне совершенно неизвестна. Серый цвет камня обрывался внезапно, и начиналось другое вещество, почти прозрачное, с темными прожилками и крупными зернами. На деревянных панелях, которыми были обиты стены, на ковре, висящем рядом с камином, тоже было такое же пятно. Я поднял глаза.

– Не прикасайтесь к нему, – сказала доктор Эссен.

Но я и не собирался этого делать. Мне не нужно было касаться, чтобы узнать, каковы будут последствия. Я знал, что прикоснувшись, получу ожог как от трения, хотя все казалось абсолютно неподвижным. Доктор Эссен, как я понял, взглянув на ее лицо, тоже это знала.

Я еще раз вгляделся в прожилки в пятне. Причудливо перекрученные между собой, они казались совершенно инородными в теле полупрозрачного материала.

Я поднялся.

– Что это? – голос мой чуть не сорвался.

– Некрон, – ровным голосом ответила она, так внимательно глядя мне в лицо, что мне стало не по себе. – Так назвал это вещество мистер Де Калб. Слово ничем не хуже и не лучше других. Это… это новый вид материи, мистер Кортленд. Вы когда-нибудь видели подобное? – ее острый взгляд пронзил меня, как удар меча.

– Пожалуй нет, – сказал я. – Но…

– Хорошо, я понимаю, – прервала она меня. – Я просто хотела убедиться кое в чем. И я убедилась. Теперь пойдем отсюда, и ради Бога, никаких вопросов, пока вы не просмотрите запись.

– Запись? Что…

– Ее нашли во время раскопок на Крите. Она очень любопытная. Вы увидите ее. Идем.

Она заперла дверь.

Мистер Де Калб, как и древние греческие статуи, не выглядел на свои 47 лет. Он был похож на юношу, высокого, прекрасно сложенного, волосы его были коротко пострижены, лицо приятное, спокойное.

Никакие переживания и невзгоды не смогли избороздить морщинами его гладкий лоб. По всему было видно, что он прекрасно владеет собой и умеет подавлять свои эмоции. Это было лицо Будды, спокойное, сосредоточенное. Но в глазах его была одна странность: я не мог определить их цвет.

Они, казалось, были затянуты пленкой, как у кошек. Светло-голубые, подумал я. А может, серые. Или совсем бесцветные.

Он крепко пожал мне руку и опустился в кресло, вытянув ноги.