Подумав секунду, он вышел и решительно постучал в соседний фургончик. Ему открыла тучная женщина в серой сорочке. Недавно овдовевшая миссис Гуди время от времени составляла старику компанию по выпивке. Томас как-то познакомил ее с Турком.

Соседка заявила, что последние несколько дней его не видела. Но сегодня приезжал какой-то белый фургон…

— А что — что-то случилось?..

— Надеюсь, что нет. Миссис Гуди, а как давно приезжал этот фургон?

— Час назад, может, два.

— Спасибо, миссис Гуди. Вы меня успокоили. Но все-таки лучше запирать двери покрепче.

— А то я не знаю этого! — сказала миссис Гуди.

Он вернулся к жилищу Томаса и плотно прикрыл дверь. Было ветрено. На углу переулка дребезжал на ветру самодельный фонарь. Под ногами метались судорожные тени. Турк набрал номер Лизы. «Ну подойди, ответь, пожалуйста», — умолял он ее мысленно.

— Прочитать дальше письмо от Сьюзен Адамс, — приказала Лиза компьютеру.

Домашний ридер по крайней мере умел разговаривать женским голосом, хотя интонации его мало напоминали человеческие.

«Пожалуйста, пойми меня правильно. Я просто беспокоюсь о тебе как мать. Все время думаю, как ты там одна, it этом городе»…

Да уж. Одна. Можно было не сомневаться, что мать ударит в самое больное место. Невозможно было объяснить кому-то, что ей, Лизе, здесь нужно, и почему это для нес так важно.

«…подвергаешь себя опасности»…

Которая кажется куда реальнее, когда ты, как выразилась мать, одна.

«…хотя ты могла бы спокойно жить дома или с Брайаном, который»…

Разговаривает с ней, маскируя свою растерянность покровительственной интонацией, как сейчас вот.

«…тоже ведь всегда говорил тебе»…

Да. Говорил.

«…что ни к чему копаться в мертвом прошлом».

«А если оно не мертвое? Если мне, — думала Лиза, — не хватает то ли решимости, то ли бесчувствия, чтобы окончательно с ним распрощаться? И у меня нет другого выхода, как только гнаться за ним по пятам, пока оно наконец не отдаст последние долги. Может, радостные, а может, горькие».

Пауза, — сказала она ридеру. Она не могла выносить этого в больших количествах. Особенно сейчас — когда с неба сыплется черная пыль, когда за ней следят, а телефон ее наверняка прослушивают, и даже Брайан не может сказать почему. Сейчас, когда она, спасибо мамочке за напоминание, одна.

Она проверила остальные сообщения. Все оказались полной ерундой, кроме одного. Это было настоящее сокровище — письмо, с прицепом на скрепке от Скотта Клеланда, астронома, с которым она безуспешно пыталась связаться уже несколько месяцев. Клеланд был одним из последних университетских коллег отца, с кем ей не удалось поговорить до сих пор. Он работал в Геофизическом Надзоре, в обсерватории на горе Мади. Она уже и не надеялась от него чего-то дождаться. И вдруг пришел ответ, да ещё какой теплый. Ридер прочел его, сообразуясь с именем отправителя, мужским голосом.

«Дорогая Лиза!

Простите, пожалуйста, что я так долго Вам не отвечал. Виной тому не просто моя медлительность. Мне хотелось найти один документ, который, возможно, Вас заинтересует. Но я далеко не сразу смог его найти.

К сожалению, я не очень хорошо знал доктора Адамса. Мы общались в основном на профессиональные темы. Я высоко оценивал его работы, как и он мои. Что касается подробностей его жизни в то время и всего остального, о чем Вы спрашиваете, — боюсь, тут я не смогу ничем Вам помочь.

Как Вы, наверное, знаете, незадолго до своего исчезновения он начал работу над книгой под названием „Планета как артефакт“.