|
— И где сейчас тот человек? — Там, — махнул рукой Нанас. — Не очень далеко. Но уже там, где ваша стена кончилась. — И что он там делает? — Лежит. Он умер. — Сам? Или ты ему помог? — Ему помогло вот это, — ткнул Нанас пальцем в стрелу. — Откуда мне знать, что ты не врешь? — скривил губы Сошин. — Может, это ты сам подстрелил какого-то несчастного путника, а теперь рассказываешь тут сказки про варваров, хочешь нас дураками выставить? — Но у меня не было лука и стрел, вы же видели! — Кто тебя знает, может, ты их оставил в лесу перед тем, как идти сюда! — Ничего я не оставлял! И вообще, как хотите. Я вам про варваров сказал, а если вы мне не верите, то я тут ни при чем. Я поехал. Нанас уже развернулся к двери, когда Сошин спросил: — Поехал?.. На чем это ты собрался ехать? Оленя в лесу поймал? — Не поймал, — закусил губу Нанас, досадуя, что проговорился. Ведь, узнав про снегоход, охранники могут его отобрать, как отобрали и тот, на котором они сюда прибыли. — Но, может, поймаю еще. Однако начальник охраны был далеко не глупым. — Погоди-ка, — потер он лысину. — Ты сказал, что человек ехал на снегоходе… Так что, ты на этом снегоходе сюда и приехал?.. Нанас подумал, что отпираться уже не имеет смысла, и осторожно кивнул. — То есть, ты хочешь сказать, — вздернул одну бровь Сошин, — что умеешь водить снегоход?.. Хотя, погоди… Надежда… Тебя догнала Надежда Будина и вы вернулись сюда вместе? — Она не вернулась, — буркнул Нанас. — И я не вернулся, а просто пришел сказать о варварах. И снегоход я умею водить, да. — Да хрен с ним, со снегоходом! — подскочил начальник охраны. — Надежда тоже видела того кандалакшенца? — Видела. И слышала. — Тогда быстро за ней, пусть она подтвердит твои слова! — Она не хочет сюда идти. — А ты убеди. Скажи, что тебе не поверили и невинные люди погибнут только из-за ее упрямства. — Почему вы не верите мне, но поверите ей? — Потому что ты сам дикарь. Варвар. Может, ты даже сам не соображаешь, что сейчас молотишь. — Я понимаю! — вскинулся Нанас. — А то, что я тебе только что сказал, ты тоже понял? — подбоченился начальник охраны, вперив в него полный презрения взгляд. — Понял. — Тогда бегом за Будиной, мать твою!!! — рявкнул Сошин так, что у Нанаса заложило уши. И случилось то, о чем позже он всегда вспоминал с заливающим лицо жаром. Вместо того, чтобы высказать в ответ все то, что думал он о начальнике и о всей его охране вместе взятой, или хотя бы просто молча повернуться и уйти, чтобы никогда сюда больше не возвращаться, он сжался, закивал, бормоча что-то вроде: «Да-да, сейчас, я сейчас…», и на самом деле побежал выполнять приказ этого совершенно постороннего для него человека. Скорее всего, Нанас и не был виноват в таком поведении вовсе — сработало с детства вбитое в его голову внушение: он — никто, он лишь горстка муки, из которой месят тесто и пекут свои лепешки старейшины и нойд Силадан. Наверное, и этот орущий на него с нескрываемым презрением человек стал для него в тот миг одним из тех самых старейшин, а то и самим Силаданом. Нанас опомнился, когда уже подбегал к ожидающей его возле снегохода Наде. Лишь тогда его охватил жгучий стыд. Настолько болезненно острый, что из глаз его даже брызнули слезы. Он поспешил отвернуться, однако Надя успела уже что-го заметить. — Ты чего? — двинулась она к нему. — Они опять тебя послали?.. Скоты! Я же тебе говорила!. |
