Старший сержант молниеносно подчинился, и на указание «вторым будешь», – кивнул, сглатывая слюну.

– Вы совершаете ошибку! – еще раз предупредила Сашенька, созерцая цветастое белье хряка. – Самую большую ошибку в своей жизни!

– А я в тебя свое семя не пущу! – старшина тяжело дышал, подходя мелкими шагами, так как мешали спущенные брюки. – У меня резинка есть…

Он навалился на нее всем своим жирным и вонючим телом, так что Сашеньке казалось, вот вот кости треснут. Он шарил рукой у нее в ногах, стараясь сорвать юбку вместе с нижним бельем. Другая пятерня мента тянулась к ее лицу, она не могла сдерживать своими хрупкими пальчиками ее продвижения, задыхаясь, попросила: «Не надо!», – а, когда почувствовала, что ее самого нежного места касается чужая плоть, решилась.

Сашенька расстегнула английскую булавку и молниеносно воткнула ее в налитый кровью глаз. Тот лопнул, как гнилой помидор на жаре, обдав содержимым лицо девушки. Теряя сознание, она слышала издалека звериный крик, страхи отошли, и душа Сашеньки Бове на время переместилась в иное измерение…

Она пришла в себя в какой то светлой комнате, с решетками на окнах и открытой дверью, в проеме которой мелькали милицейские фигуры. Она полулежала на скрепленных вместе стульях, как обычно бывает в актовых залах, над ней склонилось женское лицо в медицинской шапочке и спросило:

– Лучше?

А ей совсем не было плохо в забытьи, потому она вновь попыталась было отключиться, но рука с алым маникюром прямо таки воткнула ей в нос ватку с нашатырем. Сашенька закашлялась, в мозгу развиднелось, и она, сев прямо, четко спросила:

– Вы с какой подстанции?

– С тринадцатой.

– У вас там Федякин, я знаю… Я с четвертой… Ручьев у нас…

– Вы – доктор? – недоверчиво спросило женское лицо в медицинской шапочке.

– Бове моя фамилия… Я – психиатр…

– Там решают, что с вами делать, – вдруг заговорщицки зашептала медичка. – Мы сотрудничаем с Тверским отделом… Ну, знаете, как это бывает… Вы там глаз кому то выкололи! Вытек из глазницы, как яйцо из скорлупы… Я вас минут десять оттирала…

– Спасибо…

– По женской части не трогали?

– Чуть чуть…

– Ну, чуть чуть не считается!..

Неожиданно Сашенька услышала громкий голос с ярко выраженным кавказским акцентом.

– Если меня не хотите слушать, – продолжал голос уверенно, – министр вам прикажет!

Сашенька узнала голос Зураба, и тотчас ее тело расслабилось, сразу захотелось спать, но она держалась, слушая разборки, проходящие в коридоре.

– Она нашему сотруднику глаз выколола! – приводил доводы полковник Журов. – Такая маленькая, а садистка!

– А как, товарищ полковник, она вообще оказалась в вашем отделе?

– А так, товарищ полковник, – также громко отвечал Журов. – А так, что она проходит по делу о нападении на сотрудника милиции соучастницей!

Сашенька коротко подумала, что Зураб не только бизнесмен, владелец модельного агентства, но еще и полковник. Как это хорошо! Наверное, фээсбэшник…

Далее разговор двух полковников происходил наедине в кабинете Журова.

– За идиота меня не считайте! – попросил Зураб.

– Не считаю… Давайте компромисс искать!

– Это правильно, – согласился кавказец. – Компромисс – не водка и не вода! Компромисс – это вино! Нет ничего лучше вина!..

Журов, конечно, поспорил бы, что лучше, водка или вино, но высказался дипломатично:

– Да да…

– Есть предложения?

– Есть, – покачал головой Журов и поглядел с мрачным оттенком на хачика, фээсбэшного полковника.