Впрочем, через минуту он спохватился, сделал глаза, полные ненависти к СССР, и тут же познакомил Лилю со своей новой олимпийской надеждой.

– Два золота, – сообщил репатриант. – Как минимум…

Тот, кто должен был принести Фернандесу и Испании два золота, стоял в коротких шортах, широко расставив загорелые ноги, и постукивал теннисной ракеткой себя по коленке. Лет двадцати, с широченными плечами, с черной кудрявой головой, будущий чемпион смотрел на светловолосую Лилю глазами мачо – медленно, сверху вниз, оценивал девичьи достоинства, которыми ему как будто уже разрешили пользоваться.

От таких Лилю тошнило. К тому же у мачо оказался высокий голос, и он нагло, на плохом английском, предложил русской поиграть с ним в теннис.

Она знала язык куда лучше, имея пятерку в школе, потому отвечала правильно, хоть и с сильным акцентом. Обратилась к Фернандесу:

– Скажите ему, что я плавать сюда приехала, а не в теннис играть.

Мачо тотчас обиделся и почернел от злости, проявив осведомленность, что русская – дочка кухарки, сделавшей революцию и управляющей государством, тогда как он – всего лишь дон в четырнадцатом поколении.

– Чего ты, в самом деле, Лиль, – расстроился Фернандес. – Нормальный парень, чего он тебе плохого сделал?

На следующий день нормальный парень выиграл свое первое золото, а ей до первого заплыва осталось два дня.

Они случайно встретились в столовой, где вокруг нового олимпийского чемпиона крутились миленькие журналисточки, он же при появлении русской отстранил всех гребком единым и, поигрывая теннисной ракеткой, направился к Мятниковой.

– Сыграем? – предложил.

– Я уже, кажется, ответила, – удивилась предложению испанца Лиля и посмотрела ему прямо в глаза.

– Я – олимпийский чемпион! – оторопел пловец.

– Отстань ты, дон!

Она быстро вышла из столовой и исчезла в здании тренировочного бассейна.

Он взял и второе золото, как раз накануне первого заплыва Мятниковой.

Она думать о нем не думала, сосредоточивалась на своей миссии…

А когда вечером Лиля вышла подышать перед самой тревожной ночью в своей жизни, то вдруг различила в сгущающихся сумерках какой то предмет, приближавшийся к ее лицу. Она ничего не успела понять, просто получила такой мощный удар этим предметом, что потеряла сознание…

* * *

Ее нашли на следующее утро охранники олимпийской деревни, проинформировали советскую делегацию о случившемся, и дело чуть не кончилось серьезным международным скандалом. Россия лишилась двух гипотетических золотых наград, вместо этого получив искалеченную спортсменку.

Лиля лежала в отдельной палате и слышала разговоры врача со старым директором спортивного общества и с другими представителями СССР.

– Ее ударили по лицу наотмашь, – информировал врач. – По всей видимости, удар был нанесен теннисной ракеткой с такой силой, что сломан нос, а все лицо в глубоких шрамах от решетки! Тяжелое сотрясение мозга!.. Как можно скорее нужно сделать пластику лица, чтобы сохранить девушке внешность. Пострадал также левый глаз…

– Ни в коем случае! – услышала Лиля чей то властный голос. – Ее лицо будет доказательством на процессе! Мы будем доказывать умышленное нападение с целью вывести из конкурентной борьбы советскую спортсменку, наиболее вероятную олимпийскую чемпионку!..

Она знала, кто это сделал, и старалась не плакать, хотя бинты на лице намокали как то сами и ужасно болела голова.

Заплыв выиграла китаянка с таким феноменальным временем, что плыви Мятникова, то проиграла бы целый корпус.