– Жива, падаль старая! – воскликнула мать.

– Надо было ее с дедом тогда!

Лицо милиционера Слизкина помрачнело.

– А ну, пошли!

– Да как же ты можешь!

– Христопродавец!

Здесь кавказец Абрек свой голос подал, клокочущий злобой и поражающий обилием обертонов.

Пойманные родители поднялись с земли русской и поковыляли в сторону цивилизации. Иногда Слизкин позволял Абреку раз другой куснуть за мягкие места преступников, чему псина была чрезвычайно рада.

– Морозов ты! – причитала мать.

– Павлик! – вторил отец. – Пионер гребаный!

– Шагайте, шагайте! – не оскорблялся Андрюшка.

– Надо было тебя в шайке банной утопить во младенчестве!

– Я пыталась достать его гвоздем, – сообщила мамаша. – Когда он еще в утробе был! Живучий, сучонок! Сейчас бы и воспоминаний не осталось!.. Жаль, гвоздик короткий был!..

Так, обругивая Андрюшку, на чем свет стоит, они были явлены монинскому участковому, на лице которого выразился праздник Первого мая, особенно, когда из под телогреек были извлечены иконки и крест батюшки.

– Ну, Слизкин! – жал рядовому руку участковый. – Ну, потряс! Ну, удивил!

– Абрека благодарить надо, – скромно ответствовал Андрюшка. – Я что, я при собаке!

– Да, молодец ты преогромный! Собаку то ты воспитал!

Слизкина наградили денежной премией в размере десяти американских долларов и дали три дня отгулов, которые он провалялся дома, мучимый вопросом: похож ли он на современного Павлика Морозова?

Баба Нина рассказала, что Светофора в больницу увезли, в Москву.

– А что с ним?

– Гормон какой то у него большой. Вот и растет парень без остановки. Вымахал за два двадцать!

«Чемпионом мог бы стать, – прикинул Слизкин. – В NBA играть, миллионы зарабатывать, а тут какой то гормон…»

После отгулов, в рядовой день, он встретил Катьку, сильно беременную, и когда она призналась, что понесла от Светофора, Андрюшка еще раз подумал, что все в жизни связано, что каждый – часть каких нибудь событий, или события – часть твоей жизни…

– Может, мне аборт сделать? – спросила Катя.

– На таком то сроке? – пожал плечами Андрюшка.

– Или искусственные роды?

– А как же Светофор? Вдруг он умрет?.. Что ж, тогда о нем и памяти не останется?

– А я как же? Одна?

– Рожай! – смело предложил Слизкин. – Поможем! Общественность и все такое!

– Ты извини меня за то…

– За что? – Андрюшка сделал вид, что не помнит.

– Ну тогда, в раздевалке… Я еще сказала… Ну, что у тебя… яиц нет… Ты извини, я просто злая! Есть у тебя яйца…

«Какие же бабы дуры! – думал милиционер Слизкин, сидя на ступеньках поселкового отделения и лузгая семечки. – Дуры!!!»

Два часа назад ему вручили повестку в военкомат, и он точно знал, что не будет косить на здоровье, а исполнит священный долг каждого россиянина, охраняя покой таких дур, как Светофорова Катька.

На медкомиссии Слизкина неожиданно вызвал к себе военный комиссар.

– Знаю, что болен, – признался подполковник. – Знаю, что в армию не силком идешь, а по убеждению. А еще, парень, я ведаю, что ты с животными управляешься, как в цирке. Правда?

– Ну, конечно, не как в цирке, – скромно ответил призывник. – Так, кое что…

– Поедешь в Москву, там тебе службу определят!

– С Абреком? – обрадовался Андрюшка.