Взбешенный, Отис разразился витиеватой руганью, наградил пинками подвернувшихся под горячую руку невольников и закончил таким советом:

– Не теряйте зря времени, пытаясь избавиться от ошейника. Его невозможно снять. И не такие хитрецы сломали себе пальцы, не сумев даже поцарапать его! А теперь всем построиться, да поживее мне!

Жизнь постепенно входила в обычное русло. Сортировка вновь прибывших рекрутов Супроктора осуществлялась по каким‑то непонятным критериям, и рабы, разбитые на группы, томились в ожидании дальнейших команд.

Наконец наступила очередь Джага.

– Я тебя знаю, – сказал Отис, оценивающе оглядывая Джага. – Ты одержал победу во вчерашнем бою. Я видел, как ты сражался. Ты держался молодцом: против пяти это не шутка. Такое не каждому под силу! – с этими словами он обошел Джага, постукивая его кулаком по мускулистому торсу, словно ставя точку в конце каждой короткой фразы. – Ты лучший рекрут за последние годы. Я еще не знаю, куда пристроить тебя, но доволен, что ты в моей команде. Не часто попадаются такие бойцы, как ты! Я очень рад такому приобретению, парень!

Джаг не разделял его точку зрения, но спорить не стал. В его голове роились самые противоречивые мысли. Он и сам толком не знал, что с ним будет и чего он хочет. События развивались быстро, очень быстро, и в неразберихе, захлестнувшей его, он окончательно запутался. Сначала он был покорен поездом, ему страстно хотелось присоединиться к составу, служить этому механическому чудищу. Но тогда он чувствовал себя свободным: пусть даже его забрали силой, он все равно сохранял возможность бежать, когда того захочет, со всеми вытекающими последствиями – если поймают, то забьют насмерть. Однако Джаг был готов идти на такой риск – таковы правила игры. Вот только карты легли иначе... Этот ошейник, или, как его еще называли, Шагреневая Кожа ставил под сомнение все планы. Он означал конец всему, он был хуже, чем тяжелое ярмо, к которому Джаг, в конце концов, сумел привыкнуть.

А что за жизнь без надежды?

Глава 4

Джаг стоял в одиночестве в стороне от других групп и рассеянно смотрел на суету, царившую на перроне. Сейчас его мысли были далеко отсюда. Он размышлял о том, что следовало понимать под словами, сказанными Отисом "пределы лагеря". Это понятие представлялось ему довольно расплывчатым. Как его понимать? Какое расстояние считалось "дозволенным"? Надо узнать поточнее. Хотя нет, не стоит спрашивать об этом прямо. Нельзя привлекать к себе внимание, лучше прислушаться к разговорам товарищей по несчастью, тех, что уже давно в лагере. Они должны знать. Нужно просто ждать, слушать и постараться не упустить ни одной мелочи.

Ободренный тем, что нашел хоть какое‑то решение, Джаг вернулся к действительности.

Рядом с ним два раба пытались засунуть труп беглеца в мешок из тонкой ткани. Джаг присоединился к ним вовсе не от того, что горел желанием помочь, а из простого любопытства – ему хотелось поближе рассмотреть пресловутую Шагреневую Кожу. Она так врезалась в шею покойника, что была едва заметна. Джаг подумал, что для этого ошейник должен был сократиться по окружности почти втрое. В его памяти всплыли петли стальной проволоки, которой иногда обвивали стволы деревьев. Через какое‑то время петли врастали в кору, почти исчезали под ее наплывами. Но в данном случае все было наоборот.

Затем мешок забросили на тачку и под насмешливым взглядом машиниста, сидящего в кабине паровоза, повезли куда‑то в хвост состава.

Джаг отметил, что ошейник с трупа не сняли. Сначала он хотел было поинтересоваться почему, но потом передумал. Незачем привлекать к себе внимание ненужными расспросами. К тому же было бы крайне неразумным доверять незнакомым людям.

Неподалеку Кавендиш заканчивал обтирать лошадь жгутом соломы. Как истинный наездник, он первым делом занялся животным.