– Ну вот и все! – радостно сказала парихмахерша и, сдернув с Ирки накидку, с гордостью посмотрела на ее голову. – Нравится?

– Здорово! Совсем неузнаваемый человек! Встреть я себя на улице, я подумала бы, что где то я эту девушку видела – но вот где? – сказала Ирка.

Из зеркала на нее смотрела решительная молодая женщина с крутым умным лбом и двумя точками румянца на скулах. Лоб, пожалуй, был даже слишком умный и слишком крутой. Стоило бы прикрыть его челочкой, чтобы не смущать лишний раз молодых людей, особенно в их низколобой разновидности.

Пока Ирка расплачивалась, вторая парикмахерша закончила стричь маленькую девочку. Оглядев свою работу и набело щелкнув пару раз ножницами, она с какой то смущенной растерянностью выбежала в коридор, видимо в поисках ее мамы. Девочка терпеливо ждала, не пытаясь слезть с ящика, на котором сидела. В этом спокойствии маленькой девочки, которая просидела три четверти часа неподвижно и сейчас не пыталась бежать, было что то непонятное.

Где то хлопнула дверь, звякнув китайским колокольчиком. Это вернулась парикмахерша, которая уже и на улицу успела выглянуть.

– Твоя мама еще не приехала, а у меня следующий клиент, – обратилась она к девочке и тотчас, посмотрев на Ирку и оценив ее внешнюю добропорядочность, попросила: – Слушай, не в службу, а в дружбу! Можешь посидеть с ней, пока ее мама вернется? Всего несколько минут!

– Хорошо!

Улыбнувшись девочке, Ирка протянула ей руку:

– Ну, спрыгивай! Идем журналы посмотрим!

Предложение было хорошее, но девочка почему то осталась на месте, а парикмахерша, внезапно испугавшись, замигала круглыми глазами, о чем то сигнализируя Ирке. Попутно она оттянула накидку чуть дальше от стула, словно для того, чтобы отряхнуть ее от волос, и Ирка увидела, что у девочки нет правой ноги по самое бедро, а рядом с креслом стоит костыль.

Если Ирка и растерялась, то не больше чем на секунду:

– А! Ну держи меня за плечо! Опирайся!

Она подхватила девочку под колено другой ноги и стянула ее с кресла. Едва оказавшись на полу, девочка резво запрыгала как воробей, взяла костыль и, умело сунув его под мышку, устремилась в коридор. Двигалась она невероятно быстро и ловко. Ирка едва за ней поспевала.

Оказавшись у кожаного дивана, девочка отбросила костыль и, ловко повернувшись, села:

– Ну давай журналы! Хотя нет, не хочу журналы! Давай разговаривать! Как тебя зовут?

– Тетя Ирка. Тьфу, Ира. Тетя, – поправилась Ирка, на которую новая ее прическа накладывала важность.

– Ага, Ирка, – кивнула девочка, почему то сразу отбраковывая «тетю».

– А тебя как зовут? – спросила Ирка.

Девочка посмотрела на нее очень серьезно:

– Я капитан Сильвер! Я потому и протез не ношу, чтобы быть как он.

– А сколько тебе лет, капитан Сильвер?

– Сорок пять и восемь.

– Ясно, – сказала Ирка.

Какое то время они молчали. Капитан Сильвер вертела на коленях журнал, но в журнал не заглядывала, а, вскидывая голову, быстро посматривала на Ирку.

– Я вижу то же, что и ты? Ну, что ты такая? – спросила она вдруг.

– Какая? – не поняла Ирка.

– Ну, особенная. Не такая, как все. Чудеса всякие можешь творить!

Ирка насторожилась. За все те годы, что она была валькирией, потом Трехкопейной девой и теперь Девой Надежды, ей никто не говорил таких слов. Никто из людей не замечал ее особой сущности, а те, кто замечал, строго говоря, уже и так обо всем знали, потому что и сами были призваны светом или мраком.