Изменить размер шрифта - +
Времени всегда не хватает. Чаще – на отдых, но иногда и на работу.

– Время, утверждают ученые, при благоприятных обстоятельствах растяжимо. Командир всегда говорил: «Кто меня обидит, тот до утра не доживет». На самом деле такая срочность возникает редко. И понятие «до утра» можно растянуть на несколько лет. Тут, как говорит генерал Кадышев, главное не мера наказания, а его неотвратимость. Для начала смирись с тем, что я лечу в Австрию. Будь на связи…

Рейс «Москва – Вена», слава Богу, не задерживался. Нет ничего ценнее времени. Через два часа он был уже в Музее истории искусств, где его ждали. В залах африканских древностей Чижевского встретил человек, которого он хорошо знал – Командир. Они поздоровались.

– Рассмотрение моей просьбы приостановили. Почему?

– А почему просил раскороновать? Секрет?

– Официально – здоровье шалит. Диабет мучает. А тут еще острый тиреотоксикоз сил много отнял.

– Это что такое, почему не знаю?

– Твое счастье, что не знаешь: щитовидная железа полетела.

– Плохо. Но я не помню прецедента, чтобы коронованный авторитет в ранге третейского судьи – Координатора – был раскоронован по болезни.

– Так никто на всей территории бывшей Российской империи из числа координаторов еще до семидесяти не доживал.

– Это так, всегда находится отморозок, который не соблюдает закон. А закон гласит: персона Координатора неприкасаема. Кстати, ты в Лондон летишь. Погода плохая, дождик-мождик… Может, для защиты… зонт хороший прислать?

– Спасибо. У меня свой, старый. От непогоды всегда оберегал, менять нет смысла. За заботу спасибо. Но если понадобится, я знаю, как твоих людей в Англии найти можно.

– Так почему раскороноваться хотел? Скажешь?

– Я ведь в нарушение закона живу: профессор кафедры истории искусств Российского гуманитарного университета…

– Так и я профессор Тбилисской консерватории. Это нарушение в Обществе давно негласно обходят.

– У меня семья – жена, дочь, внуки…

– И у меня внук растет. Назвали в твою честь. А те, кто внешне закон соблюдает – все равно в гражданских браках живут. Для авторитета это уже не укор. Главное – умеет человек держать слово или нет. Ты умеешь.

– А наш лондонский «сиделец» – нет. Тебя обманул, меня обманул, шахматного князя обманул…

 

Профессор Милованов-Миловидов

 

– Да.

– Гамарджоба, батоно! Это Милованов, Командир.

– Юрий Федорович, дорогой, ты, как всегда, кстати. Много есть проблем для обсуждения. Если что-то болит – идем к доктору, если умирать собираемся – к священнику. А если жить хочется? Тогда к кому?

– Правильно, батоно. Лучше пять раз посоветоваться, чем один раз ошибиться. И у меня разговор есть.

– Конечно, наши проблемы – не для телефонного разговора. И все же дорожу каждой минутой общения с мудрым человеком.

– А кто знает, в чьей науке больше мудрости? Ты тоже, батоно Ираклий, доктор наук, крупнейший специалист по творчеству Шекспира.

– Да, батоно, вся наша жизнь – театр, и люди в нем – актеры…

– Но если актер играет плохо…

– Режиссер его увольняет…

– А если он еще и спектакль сорвал, то театр репутацию потерять может…

– Но ведь ничто не стоит так дорого, как репутация: зарабатываешь всю жизнь, а потерять можно в одну минуту.

– Слышал, ты в Лондон собираешься, Юрий Федорович?

– Откуда знаешь, Ираклий?

– Сорока на хвосте принесла.

Быстрый переход