Юрий Нестеренко. Ошибка Риллена Ли
1
Я, Риллен Эр Ли, человек Проклятого Века, гражданин некогда могущественного государства Соединенные Республики, пишу эти записки, несмотря на смертельную опасность подобного занятия. Я пишу их, конечно, не для современников и даже не в назидание потомкам. Просто я чувствую необходимость поведать кому‑нибудь о роковой ошибке, повлекшей за собой катастрофу — поведать хотя бы листам бумаги, если, конечно, ту мерзость, на которой мне приходится писать, можно назвать бумагой. Не знаю, прочтет ли кто‑нибудь когда‑нибудь эту повесть; но если это так, то кто бы вы ни были, неведомые читатели, заклинаю вас, не отнеситесь к ней как к мрачной фантазии мрачных времен! Все, изложенное здесь — чистая правда о самом трагическом периоде истории Лямеза. События, которые я намереваюсь изложить, начались в 83 году Проклятого Века — это название появилось уже тогда, но еще не было официальным. Его употребляли некоторые писатели и журналисты. Это был разгар глобального кризиса цивилизации. Разумеется, внутри— и внешнеполитические, экологический, ресурсный и культурный кризисы не обошли стороной и Соединенные Республики, одну из крупнейших держав тогдашнего Лямеза. В год, о котором я веду повествование, у власти находился Генерал‑Президент Андего III. Сейчас это имя вряд ли кому‑нибудь много скажет, а между тем это был один из известнейших политиков Проклятого Века. Он обладал твердой уверенностью, что все проблемы можно решить силой, и режим его был, по существу, террором, плохо маскируемым под демократию. Свой рассказ я начну с того дня, когда на Андего было совершено покушение. Собственно, официально о нем так и не было объявлено. Андего был ранен легко и уже через два дня выступал по телевидео. О покушении я узнал от Кройлеса Ди, моего старого школьного друга, а в то время чиновника Министерства Государственной Безопасности. Вечером он зашел ко мне и рассказал о случившемся. Не знаю, почему, но Кройлес доверял мне — это в те‑то времена, когда никто не доверял никому! Может быть он чувствовал себя виноватым, поскольку пошел служить в учреждение, которое в юности мы оба презирали? Не знаю. Так или иначе, он сообщил мне подробности: в президента стрелял один из охранников, один из самых проверенных людей в окружении Андего. Мы некоторое время говорили о том, что это может означать. За окном начинало темнеть; я взглянул на часы. — Скоро начинается комендантский час, — напомнил я Ди. — Ты не собираешься уходить? — Пустяки, — отмахнулся он, — у меня спецпропуск. — Все равно, твое начальство узнает, могут быть неприятности. Ди неопределенно пожал плечами и принялся теребить подбородок; казалось, он собирался что‑то сказать и не мог решиться. Наконец он придвинулся ко мне и глуховато произнес: — Ты знаешь, готовится новый закон о перебежчиках. — Ну и что? — Так… правительство принимает все более жестокие меры, а число перебежчиков растет. Только, будь я среди них, я бы поторопился с побегом, пока не приняли новый закон. Даже если человек колеблется, он должен решать немедленно, а то потом за это дело будут расстреливать. — Что‑то не пойму, куда ты клонишь… уж не думаешь ли ты, что я состою в кружке перебежчиков? — Не состоишь… но, зная твой характер, думаю, мог бы состоять… Я посмотрел на него в упор. — Сейчас ведь все это упростилось… — продолжал он. — Не нужно проникать в секретные лаборатории. Самодельные машины вполне надежны. — Ты предлагаешь мне!… Он смотрел на меня недвижным горящим взглядом. Да, он был моим другом, он сообщал мне служебные секреты, он делился со мной крамольными мыслями. |
