— Не думала, что ты опустился так низко…хранила верность. Зря хранила. Нужно было отдаться им прямо на полу в том подвале. Они хотели. Уверенна они бы остались довольны и я и правда смогла бы сбежать…Когда то ты говорил, что я хороша в постели.

Ударил наотмашь, так что в голове зазвенело, прижала руку к щеке и плюнула ему в лицо кровью. Он медленно вытер щеку, потом схватил меня за волосы и поволок к кровати, швырнул поперек и придавил всем телом, расстегивая ширинку. Я закрыла глаза, уже не сдерживая слез, а он впился в мои губы, зализывая рану. Ядовитые поцелуи, полные горечи и ненависти.

Я вцепилась ему в лицо, и он заломил мне руки над головой.

— Не смей, Ник! Не смей этого делать с нами!

— Не то что? Возненавидишь меня? Ненавидь. Это лучше чем твоя любовь. Давай, раздвинь ноги, помоги мне.

Но я сопротивлялась, не потому что боялась его, просто это был предел, тот предел невозврата за которым умрет наша любовь навсегда.

Больно сжал мою грудь, жадными пальцами, его дыхание участилось, а я просто тихо всхлипывала в бесполезных попытках отбиться от него, от собственного бессилия. Наконец-то Ник справился с моим платьем, раздвинул мне ноги. Посмотрела в его бледное, искаженное похотью и яростью лицо и задохнулась от жалости к нам обоим. Мы на дне, в бездне…опять…Он делает это с нами снова. Насилует меня. Мы идем по второму кругу этого ада и я уже никогда не соберу себя по кусочкам. Я заплакала, громко, навзрыд, закрывая лицо руками, ожидая неминуемого вторжения. Вряд ли мои слезы помогут, он обезумел и ничего его не остановит. Я помню, как это было в прошлый раз. Разве что в его руке нет больше плетки. Но она и не нужна. Я и так истекаю кровью.

— Ты забыл свой кнут, — прохрипела я, глядя ему в глаза, сквозь туман, чувствуя полную опустошенность, — только в этот раз убей, пожалуйста…надеюсь тебе не помешают.

Он замер, зрачки расширились, словно услышал, то что я сказала…или еще что-то помешало, но его пальцы сжимающие мои бедра, медленно разжались

И в этот момент раздался резкий звук, он нарастал из ниоткуда, похожий на вой сирены, на потолке замигала красная лампочка.

— Твою мать!

Ник соскочил с постели, на ходу застегивая ширинку, тут же в комнату ворвались охранники, а я забилась в угол постели, содрогаясь и всхлипывая, задыхаясь от рыданий, разрывающих изнутри, захлебываясь слезами.

— Что происходит, Серафим?

— Проникновение на территорию. Проверяем. Похоже, что ликаны.

Повернулся ко мне, потом снова к Серафиму.

— Спрячь ее. Ты знаешь куда. Отведи в безопасное место. Головой за нее отвечаешь. Понял?

Подошел ко мне, одернул платье, поднял на руки. Это были мгновения, когда внутри все переворачивалось и болело, когда корчилась в последних судорогах моя любовь к нему, умирая. И в этот момент он вытер слезы с моей щеки большим пальцем. Я распахнула глаза и посмотрела на него. На секунду исчез холодный блеск и безразличие, на считанную секунду, но достаточно для того чтобы мое сердце забилось снова. Медленно, как после клинической смерти. Между его бровей пролегла складка и он сжал челюсти, а потом отдал меня Серафиму.

— Хоть волосок упадет с ее головы — сдохнешь, — и добавил уже совсем другим тоном, — наши тебя линчуют. Дочь Воронова это наш шанс на победу.

24 ГЛАВА

Вы так долго оставляли меня одну бороться со смертью, что я чувствую и вижу только смерть! Я чувствую себя как сама смерть!

Шли часы, или минуты, или секунды.