— Я уйду… Но, проблема не во мне, а в тебе. Ты желаешь меня настолько сильно, что не можешь контролировать свои чувства. Ты борешься с призраками и эфемерными страхами и лжешь сама себе.

— Я не хочу тебя! Вот она правда! Я ТЕБЯ НЕ ХОЧУ! Я! Моя душа и мое сердце! А тело…тело дьявольским образом реагирует на тебя. Просто влечение. Похоть. Вожделение. Это ничто. Для меня. Есть вещи поважнее секса…

Я сделала ему больно, уколола и достигла цели. Он побледнел. А я уже не могла остановиться.

— Для тебя любовь это плотское наслаждение, для тебя любовь это обладание кем-то. А для меня она другая. Тебе этого никогда не понять, потому что ты — зверь. Ты живешь инстинктами. А я верю, что любовь она несет свет, понимание, прощение, доброту. А ты… Та — это тьма, мрак, бездна, болото. Я не хочу тонуть, я хочу жить.

— Хватит!

Он сделал жест, чтобы я замолчала.

— Я все понял. Достаточно. Ты все сказала.

Вот и хорошо. Пусть только уйдет, потому что я сейчас зарыдаю. Но он не ушел, он вдруг резко прижал меня к стене и его глаза загорелись дьявольским огнем.

— Да, я зверь, Марианна, я порождение зла, мрака. Порождение ада. Но ты любила меня. Ты заставила меня поверить, что и зверь может сострадать, питать нежность, сходить с ума от боли в душе. Ты подарила мне веру в это. Ты, Марианна. Я не заставлял тебя. Не соблазнял. Ты пришла ко мне. Сама.

— Это ложь, ты был бы последним…

— Первым, Марианна, я был первым, — сказал он мрачно.

— Я ошибалась. Такие, как ты, не умеют любить.

— И ты надеешься, что я отпущу тебя?

— Я этого жажду.

Его зрачки сузились, а пальцы совершенно внезапно легли мне на горло:

— Никогда…слышишь, я не отпущу тебя никогда. Этот дом ты покинешь только мертвой и поверь, это будет очень нескоро.

Пальцы сильнее сдавили мою шею, и схватилась его за запястье. Нет, я не боялась. Напрасно не боялась. Стоило испугаться. Но еще слишком мало знала о нем, чтобы понять насколько Ник опасен. Для меня. Во всех смыслах этого слова.

— И в этом весь ты. Собственник и эгоист. Если бы умел любить, ты бы дал мне возможность быть счастливой.

— Ты будешь счастлива со мной, Марианна, — сказал он, а потом зарычал мне в лицо, — или ни с кем!

А потом исчез, и я сползла по стенке на пол, закрыла лицо руками. Я плакала от жалости к самой себе, потому что он побеждал. Постепенно, уверенно отвоевывал позиции, и я ничего не могла с этим поделать.

*****

Демоны-слуги в темно-бордовых плащах отодвинули огромный камень, закрывающий вход в пещеру. Асмодей стоял позади них сложив руки на груди, его белесые глаза сверкали из-под капюшона, а ногти на костлявых пальцах отливали синевой как у мертвеца. Он пребывал в своем истинном обличии. Он любил эффектные появления перед бессмертными, когда от страха их ледяные сердца начинали биться быстрее. Позади него еще трое слуг сдерживали смертных пленников, с завязанными глазами, полностью обнаженных, дрожащих от панического ужаса. Пещеру осветили факелами, и Асмодей проплыл вовнутрь. Он остановился напротив саркофага и кивнул, разрешая сдвинуть крышку гроба. С огромным трудом слуги наконец-то справились с задачей и Асмодей посветил вовнутрь. Полуразложившийся труп прикован стальными цепями ко дну саркофага.