Ехать к нему на дачу ей абсолютно не хотелось, хотя она видела, что нравится этому разговорчивому парню. Но ехать не хотела. Не девочка была, понимала, чего ради он приглашает. И хотя в ее положении выбирать не приходилось, и по внешним показателям Кирилл мало чем уступал своему другу, она бы с удовольствием осталась здесь. Здесь все же было как-то надежнее и безопаснее.

Вспомнив о пережитой бессонной ночи, Татьяна невольно поежилась.

Неужели она не ошибается?! Неужели исцарапанная замочная скважина на ее входной двери — это следствие полуночного любопытства? Неужели кто-то хотел проникнуть в ее дом, чтобы.., убить?! Убить, как бедную Надежду Ивановну? Милиция, правда, списала все на несчастный случай, спровоцированный сердечным приступом. Но бдительная генеральская вдова Софья Андреевна, с присущей ей горячностью, опровергла эту версию.

— Что вы, милочка! Не будьте столь наивны! — фыркнула она и опустила горестной скобкой выцветшие губы. — Какой сердечный приступ, если Надежда не имела в доме даже анальгина. Она была крепкой и здоровой, как гренадер! Разве вы не понимаете…

— Что я должна понимать? — Новость Татьяну поразила, но не настолько, чтобы обсуждать ее во дворе в начале девятого вечера, когда еле на ногах стоишь после бешеного ритма трудовых будней.

— Ее же убили! — зашипела рассерженной гусыней Софья Андреевна.

— Убили? Кто? — Ручки от пакета больно врезались в затекшую руку.

Угораздило же набрать продуктов, будто на месяц. И рис, и гречку, и сахар. Ох уж этот сахар… После ухода Санечки она почти его не употребляла, всякий раз находя ему замену. То джем, то сгущенное молоко, то мед. Видеть его просто не могла. А тут купила пару килограммов. И теперь переминалась на высоченных каблуках, перекладывая тяжеленный пакет с покупками из руки в руку. И слушала зловещий шепот соседки, и все силилась уловить: кто, за что и почему убил Надежду Ивановну. И почему, собственно, милиция проявила такую преступную халатность.

— Ну, вы будто с луны свалились, Танюша! — возмутилась Софья Андреевна и, заметив ее нетерпение, вцепилась в рукав ее плаща. — Как они могут, если в убийстве замешан их сотрудник?!

— Что-то я не пойму. — Смотреть на часы было бессмысленно, многозначительность ее взглядов Софья Андреевна несомненно пропустит. — Какой сотрудник?!

— Ну, как же! — вдовствующая генеральша рассердилась не на шутку и теперь уже двумя руками впилась в ее белоснежный плащ. — Мы же видели с вами, как он предъявлял Надежде Ивановне удостоверение. И как потом потащил ее в подъезд. А потом долго не появлялся и руки вытирал белым платком. Это он! Он убил ее! А они даже слушать меня не захотели. Смотрели на меня, как на умалишенную!

Точно так же приблизительно смотрела на нее и Татьяна. Она, конечно же, помнила об инциденте, что произошел на днях под их окнами, но…

Но каким же надо было быть идиотом, чтобы, совершив убийство, вытираться прямо под окнами и не торопиться уехать?! Это вздор! И здесь было что-то не то.

— Хватит вам, Танечка, людей смешить, — снова возмутилась Софья Андреевна и засеменила следом за Татьяной к ее подъезду; у той просто сил не было больше стоять.

Хотелось домой, горячего крепкого чая, потом в ванну и в постель. Укрыться с головой и уснуть. И чтобы без дум и сновидений до самого утра. А тут такое…

— Они же привыкли к безнаказанности! Убить человека им так же просто, как отобрать права на дороге! Уж я-то знаю, что такое военные! Сорок лет прожила со своим благоверным.