— Газета стоит всего лишь один цент, но ведь от отца всегда можно принять подарок, правда, папочка?

Арчи промолчал. Взял газету, свернул ее и сунул под мышку, выходя на оживленную улицу. Когда он добрался до поворота на Бродвей, девчонка пронзительно вопила во весь голос, словно фурия.

Бродвей заполняли нью-йоркские богачи, неторопливо направлявшиеся к новому Кротонскому водохранилищу в северной части Сорок второй улицы, — свежая ярко-голубая и торжественно-черная краска на каретах, лошади начищены до блеска и украшены колокольчиками и лентами. Арчи наблюдал за ними из омнибуса, в который он сел возле Сити-Холл-парка. Омнибус с трудом проталкивался вперед, возница выкрикивал непонятные угрозы по-гэльски всем подряд — кучерам, пешеходам и свиньям. По дороге на север тянулась длинная вереница таких же повозок, в которых сидели те, кто не мог позволить себе собственную карету. По обочинам толпой стояли целые семьи и прохаживались группы молодых мужчин. Мужчины окликали проезжавших мимо женщин, и те махали в ответ из окон экипажей и строили глазки. Маленькие дети с серьезным видом пытались вести себя благовоспитанно: обходили стороной копавшихся в канавах свиней и резво уклонялись от движущихся повозок. Царивший вокруг хаос вызывал головокружение и никак не поддавался описанию пером. Арчи откинулся на жесткую спинку скамьи, закрыл глаза и снова попытался найти угол зрения для статьи о празднике. Главное — это упорство.

Омнибус нехотя остановился на углу Сорок второй улицы. Здесь Бродвей превращался в широкую грунтовую дорогу, выровненную, но еще не замощенную. Дальше к северу расстилались поля и отдельные семейные участки, а к югу город постепенно превращался в нагромождение зданий на Ист-Сайд и Уолл-стрит. Предупреждающе звенели колокольчики, когда фургоны, везущие на юг овощи и домашний скот, сталкивались с фургонами, нагруженными мануфактурой и металлоломом для растущих северных пригородов. Возницы осыпали друг друга бранью, а то и хлыстом охаживали.

Почему-то все происходящее казалось в порядке вещей. Полоумные девчонки были частью жизни в Файф-Пойнтс, однако в Нью-Йорке есть многое другое, на что стоит посмотреть и чем можно занять мысли. Хватит страдать. Удо прав. Не надо гоняться за горем.

Арчи перепрыгнул через валявшуюся в грязи свинью и влился в краешек людского потока: здесь стояли или бродили маленькими группками вместо того, чтобы ломиться вперед неудержимой лавиной. Порыв ветра взметнул упавшие листья и потащил по улице, пока их не растоптали пешеходы. Арчи немного прошел вместе с толпой, стараясь прочувствовать ее настроение до приезда мэра Морриса.

Разбудившие его выстрелы из пушки открывали праздничную церемонию на северном берегу острова Манхэттен. Это было около часа назад; скоро процессия доберется сюда, и неразберихи станет еще больше. Лучше всего найти спокойное местечко, где можно посидеть и почитать газету в ожидании праздничного шествия. Будет интересно понаблюдать за реакцией толпы на речь мэра, хотя вряд ли здесь можно ожидать чего-то нового. Беннетт не жаловал Морриса, и при всяком удобном случае в «Геральд» появлялись нападки на мэра. Удивляться тут нечему. Разругавшись с Мэтти Ван Буреном, Беннетт не упускал возможности яростно наброситься на Таммани-Холл. Толку от этого не было никакого: общество Таммани владело всем городом, а пока Старик из Киндерхука сидел в президентском кресле, то вся Америка была в их руках. Теперь, когда Ван Бурен потерял свое кресло, общество отказалось от амбициозных планов в масштабах всей страны, однако в пределах города они делали практически все, что хотели. Они обладали слишком большим могуществом и слишком крепко сидели, чтобы беспокоиться из-за нападок какого-то газетчика, чья аудитория к тому же ограничивалась только теми, кто умел читать.

Однако это вовсе не означало, что они позволяли безнаказанно портить свою репутацию. Среди знакомых Арчи был, по крайней мере, десяток людей, которые заработали шрамы или охромели, позволив себе сказать что-нибудь не то о ком-то из «смельчаков», или «вождей», как называли себя члены общества Таммани.