Стараясь не смотреть на него прямо, Люк попытался уловить, чем было вызвано это уважение и даже раболепие со стороны таких грубых, ожесточенных людей, какими были эти пятеро горняков. Граммель сидел за столом, обхватив голову руками и изучая какую-то бумагу. В конце концов он потер глаза, сложил руки, опираясь локтями о стол, и вперил взор в стоящих перед, ним.

По сравнению с обстановкой Граммель казался бесцветным. Лицо бледное, как яичная скорлупа. Весь облик имперского офицера померк, когда он поднялся и стало заметно внушительное брюшко, стянутое где-то пониже талии форменным ремнем.

Сама серебристо-серая форма выглядела чистой и опрятной — словно в попытке закамуфлировать скрывающийся под ней живот. Шею туго стягивал высокий воротник, на который опускалась квадратная челюсть со свисающими по сторонам рта усами. Их форма подчеркивала суровое выражение лица капитан-интенданта — обычное для него, как предположил Люк. Небольшие, но проницательные глаза смотрели из-под нависших, словно гранитные гребни, бровей; голову венчали черные волосы, пересыпанные сединой.

Это было лицо человека, который редко смеялся, подумал Люк, а если это и происходило, то совсем не над тем, что обычно вызывает смех.

Граммель пристально разглядывал по очереди каждого из стоящих перед ним. Решив, что горняки знают, что делают, Люк не сводил взгляда с пятна на покрытом мехом полу.

— Так это, значит, и есть те нарушители спокойствия, которые устроили драку с применением оружия, — осуждающе подвел Граммель итог своему осмотру.

Этот голос снова резанул слух Люка — словно скрип заржавленного механизма, который давным-давно не смазывали. Его мрачное звучание идеально соответствовало облику Граммеля.

Сержант тут же сделал шаг вперед и доложил: — Да, капитан-интендант, сэр. Прошу вашего позволения доставить двоих раненых в больницу.

— Разрешаю, — ответил Граммель. Без улыбки, однако линия его угрюмо сложенных губ слегка распрямилась. — Им повезло по сравнению с теми, кто останется здесь.

Двоих горняков — того, что лишился руки, и другого, прихрамывающего на одну ногу, — под охраной вывели из комнаты. Граммель снова испытующе уставился на оставшихся. Когда дошла очередь до Люка и принцессы, рот Граммеля изогнулся, будто кто-то ткнул интенданта булавкой.

— Этих двоих я не знаю. Кто вы? — он вышел из-за стола и встал чуть ли не нос к носу с Люком. — Ты, парень! Кто такой?

— Просто горняк по контракту, господин капитан-интендант, — запинаясь, пробормотал Люк, стремясь показать, как он напуган.

Это было не так уж трудно. Поневоле ужаснешься, если твоя жизнь висит на волоске.

Граммель перевел взгляд на принцессу. И улыбнулся — еле-еле, точно нужное для этого усилие причиняло ему боль.

— А вы, моя дорогая? Надо думать, тоже работаете в шахте?

— Нет, — Лейя не смотрела на Граммеля. — Я его… — она кивнула на Люка, — служанка.

— Это правда, — быстро вмешался Люк. — Она всего лишь моя…

— Я не глухой, парень, — продолжая рассматривать Лейю, он провел пальцем по ее щеке. — Хорошенькая женщина… — она увернулась от его руки. — И горячая, — он посмотрел на Люка. — Одобряю твой вкус, парень.

— Спасибо, сэр.

Лейя сердито посмотрела на него, но что еще мог он сказать?

— Ваши манеры полетать вашей некомпетентности, — бросила Граммелю принцесса. Тот удовлетворенно кивнул.

— Манеры, — повторил он. — Некомпетентность. Странный подбор слов для служанки, — и рявкнул, обращаясь к сержанту, стоящему рядом навытяжку: — Вы спрашивали документы у этих двоих?

— Документы, господин капитан-интендант? Мы подумали, что у них все в порядке, сэр.