Дождавшись, когда, покачиваясь, пройдет последний вагон, на площадке которого маячил часовой в плащ-палатке, я вставил и, отряхнувшись, пошел к сидору. Он должен был лежать метрах в сорока от того места, где я нырнул в кювет. Пришлось поискать его в густой траве.

Проверив оружие и уместив сидор за спиной, я энергично зашагал по кювету в сторону фронта. Не знаю, сколько осталось до него, но думаю, не так и много. По времени подходило.

Через час, когда левее появилась темная масса леса, я пропустил, прячась в траве, еще один эшелон. В этот раз в открытых теплушках сидели бойцы, слышались игра на гармони и песни. Так вот пропустив его, я направился к лесу. Скоро вечер, нужно подумать о ночевке.

Лес был небольшим и к тому же оказался занятым, на опушке под деревьями расположилась наша истребительная авиачасть. Если уж они тут, то передовая реально близко. Они обычно стояли не дальше тридцати километров от линии фронта.

Устраиваясь в леске, я наблюдал за работой полка. И хотя на аэродроме было всего шестнадцать машин, это был именно полк, понесший потери в людях и технике, но все же полк. То одна тройка, то другая уходили, некоторые возвращались, так что работа на аэродроме кипела неустанно. Погода была отличная, на небе ни облачка, самое время для тяжелой, но нужной работы по защите наших войск от авиации противника. Полк, кстати говоря, был вооружен самолетами Яковлева, «единичками».

Поужинав, я убрал банку с недоеденной тушенкой обратно в сидор — завтра позавтракаю, и, дожевав галету, попил воды. Тут недалеко родник был, дежурные по кухне туда постоянно с ведрами бегали. Когда стемнело, я оставил вещи под елкой, где сделал себе постель, и тихонько обойдя полусонного часового, подобрался к землянкам. Пришлось ждать довольно продолжительное время, пока дежурный выйдет покурить да посетить туалет. Часовой был с другой стороны и не мешал мне в прорубленное в срубе окошко наблюдать за ночной работой штаба. Так что как только дежурный вышел, телефонист отлучился ранее, я проник в штаб и из стопки новеньких карт вытянул себе одну, после чего посмотрел на расстеленную на столе карту, свет керосинки вполне позволял это сделать, и определившись, где я, покинул штаб, буквально на мгновение опередив возвращавшегося дежурного.

Чуть позже у себя в берлоге при свете фонарика я сделал пометки и обозначил линию фронта. Изучив карту местности, я довольно кивнул — до передовой оставалось восемнадцать километров. Если повезет, следующей ночью перейду через нее.

В общем, ночь прошла нормально. Позавтракав, я обошел полк стороной и по дороге направился дальше. Дважды, когда появлялись колонны, я успевал спрятаться в густой траве, а вот в третий раз не успел, меня незамеченной догнала одиночная «полуторка», так как я отвлекся на воздушный бой. Там тройка истребителей, скорее всего с того полка, который я видел, дрались с парой «мессеров». Немцы, к моему удивлению, не отступали, а затягивали бой, используя преимущество своих машин в вертикальном маневре. Почему они тянули время, я понял, когда выше боя заметил еще одну пару с характерными худыми силуэтами. Немцы помощь вызвали, скорее всего близкую.

Это был далеко не первый бой, который я видел, поэтому только досадливо скривился, когда рядом, обдав меня пылью, остановилась «полуторка». Судя по неработающему мотору, подкатили они ко мне по инерции с заглушенным двигателем. Открылась пассажирская дверь, и наружу спрыгнул невысокий старшина-крепыш, что характерно, в старой пограничной фуражке. В кузове находилось еще трое бойцов. Двое следили за боем с не меньшим интересом, что я до этого, а вот третий поглядывал на меня, страхуя старшину. Не то чтобы он меня опасался, скорее всего привычка. Это был патруль, и по виду — опытный патруль.