Удивленно посмотрев на него, я вчитался в то, что было написано на обоих бланках, крутя в пальцах перо, после чего откинулся на спинку кресла и с еще более удивленным видом посмотрел на него.

— Нужно это, Женя, очень нужно.

Вздохнув, я макнул перо в чернильницу и поставил четыре размашистые подписи, лишая себя свободы до окончания войны. Это были бланки заявления о приеме в ряды НКВД и учетный лист сотрудника наркомата. Оба документа оформлены задним числом, на двадцать третье сентября, две недели назад.

— И что теперь? — спросил я, наблюдая, как Ремизов убирает оба листа в ящик стола.

— Сейчас идешь с сержантом, сфотографируешься на удостоверение и получишь его на руки. Запомни, ты у нас уже две недели, служишь у Лучинского инструктором.

— Ясно. Опять кому-то за счет меня нос решили прищемить.

— Это уже не твое дело. Все, иди… Женя, — окликнул он меня в дверях, — не куксись ты так. Ничего не изменится, как работал у Лучинского, так и будешь, только теперь на постоянной основе, ты теперь весь его.

Задумавшись, я вернулся к капитану и, сев на место, спросил:

— Вы читали мой рапорт о рейде к немцам?

— Да, и согласен с Лучинским. Афера все это и везение. Ни проработки операции, ничего. Чистая импровизация, везение и хорошая подготовка. Не более.

— А если я повторю рейд с более впечатляющими результатами, то что мне будет за это?

— Плохого точно не будет. Если все удачно пройдет, конечно, — насторожился капитан.

— Я бы хотел его повторить в ближайшие дни.

— Это не в моей компетенции решать, да и никто теперь тебя одного не отпустит.

— Да это понятно, но пробейте этот вопрос, а группу я сам наберу, мне только зам от вас нужен будет.

— От нас, Женя, ты теперь один из нас.

— Ну, пусть от нас, — согласился я и, немного подавшись вперед, продолжил уговаривать капитана: — Пока на передовой свалка при отступлении, там для диверсантов идеальное место для работы, поверьте мне. Пока фронт не стабилизировался, этим нужно пользоваться и провести парней, что сейчас обучаются на базе, через жесткие тренировки, провести их через огонь противника, обстрелять, так сказать.

— Идея хорошая, я передам руководству, — согласно кивнул Ремизов, делая какие-то пометки в блокноте. — Ты лучше грамотно составь план этого рейда и чуть позже подойди с ним ко мне, тогда и поговорим. А теперь поспеши, у тебя еще есть тут задания.

— Не проблема, сделаем.

В дверях он снова окликнул меня:

— Женя, не планируй завтра ничего после обеда, дома будь.

— Я до трех на базе, домой только к четырем добираюсь. Да и то если нелетная погода, тогда и до темноты не успеваю вернуться.

— Ну, значит, после четырех. Все, иди.

— Хорошо, — пожал я плечами и покинул кабинет.

Фотограф подобрал мне по размеру форму с пустыми петлицами сотрудника конторы и фуражку, заставил меня их надеть, сфотографировал и отправил дальше. Через сорок минут мне принесли новенькое удостоверение сотрудника НКВД. Дата, как и ожидалось, стояла сентябрьская. Похоже, я был прав, после того рейда начались какие-то игры. Как бы пешку не раздавило в них, это меня больше всего беспокоило. Пешкой, естественно, был я.

Покинув наркомат, я направился обратно. Предоставлять машину для дороги домой мне никто не стал, мол, молодой, ножками дотопаешь. Не дошел. Что я, вообще головы лишился — идти под холодным осенним ветром полстолицы в мелкий дождь? Попутку удачно поймал. Ну как поймал, остановил милицейский патруль, махнул новенькими корочками и попросил помочь, они и подвезли.