Главное было не в том, что коридор был пуст, а в том, что слышался негромкий разговор. Где именно, я определить не мог. Припомнив, что когда меня в него вводили и еще тогда грубо толкнули в спину, я расслышал смех слева и рассмотрел проем в стене, забранный решеткой, а за ним сидел старшина с повязкой дежурного. Уверен, разговаривают именно там.

Вставив ключ в замок, я осторожно повернул его, но тот, гад, слишком громко щелкнул. Быстро открыв дверь, я прошел в коридор и прикрыл ее, после чего повернул направо, подошел к двери и постучал в нее. Да, это и была дежурная.

— Семен, это ты?

— Да, — прохрипел я.

— Заходи, открыто.

Потянув на себя дверь, я действительно убедился, что та открыта. Видя, как расширяются от удивления глаза дежурного — это был незнакомый сержант, я метнулся вперед, пробив ему прямой в голову и одновременно с этим вбивая правый сапог в живот второго сотрудника тюрьмы, что сидел на диванчике. Дежурного я вырубил, а этот был в сознании и кашлял, ползая по дивану. Добавив ему, я присмотрелся. Парень был молодой и почти моей комплекции. Времени было мало, кто его знает, кто сейчас появится, тем более этот выход вел во двор, а он также окружен стенами и охраняется, но мне нужно было сменить одежду.

«И побриться», — подумал я, пощупав щетину на лице.

Быстро скинув с себя грязную и пропахшую потом и кровью форму, я стянул форму с того парня, что лежал на диване, и переоделся, застегнув на поясе ремень с тяжелой кобурой. В стойке мной были обнаружены два «ТТ» и один наган. Наган я оставил.

Поправив фуражку на голове, я взял карманное зеркальце и посмотрелся, после чего плеснул на ладонь воды из графина, умыл чумазое лицо и шею, взял опасную бритву, что нашел в столе, и быстро соскоблил щетину, морщась от скрипа кожи. Еще раз осмотрев свое отражение, я убрал чехол с бритвой в карман, обрызгался мужским одеколоном, отбивая все запахи, удовлетворенно кивнул и, покинув дежурку, направился к двери во двор. Открыл ее я спокойно, вышел наружу, бросая оценивающие взгляды вокруг. На площадке соседнего корпуса лениво прохаживался часовой с карабином на плече, я его не заинтересовал. Больше никого не было, только специализированная «полуторка», автозак, так сказать, и «эмка».

Спустившись с крыльца, я надвинул на глаза фуражку и направился к въездным воротам, которые охранял еще один часовой. Тот приветливо мне кивнул и спросил:

— Ненадолго, товарищ младший сержант?

— Да, сейчас вернусь, — кивнул я.

В рукаве у меня был нож, его я нашел в дежурке, им, видимо, пользовались для вскрытия банок и нарезки хлеба, и готов был ударить им часового, открыть двери и бежать. Но тот сам открыл мне калитку, и я вышел на самую обычную московскую улочку и по тротуару в сгущающейся темноте направился прочь.

Где я находился, уже определил, комендантский час, по-видимому, наступил, его еще не отменили, поэтому я быстрым шагом направился в нужный мне район.

Я не планировал, что вот так все произойдет и я стану изгоем, но давно подготавливал себе возможность для побега. Как я говорил, местная система правления и особенно элита, сменившая на этом посту дворян царской империи, мне очень не нравилась, и я планировал покинуть это государство. А сейчас уже выбора не было — или сгинуть тут, или продолжить жить, но уже в другом государстве. Выбор очевиден, к тому же я к нему стремился.

Два схрона у меня были в Подмосковье, но они мне сейчас недоступны. Просто глупо к ним идти, обнаружат и перехватят, но был один схрон тут, в Москве, к нему я и направился.

Напомню, что у меня была любовница, встречался я с ней редко, только когда был в Москве, но устроить схрон на чердаке ее общежития успел.

Меня просто переполняла радость — я смог, я ушел! Шагая и дыша свежим воздухом, я просто улыбался и был счастлив этим.