— Степаныыч, — прогудел матерый бородатый капитан, заместитель командира поисковой группы, — ну, давай за удачный поход по пять капель! — и он протянул пластиковый стаканчик с прозрачной и холодной водкой.

Степаныч неодобрительно покачал головой, но, заценив температуру воздуха и внутренние ощущения, опрокинул стаканчик и гулко выдохнул. В руки ему тут же сунули бутерброд — кусочек черного хлеба со свиной тушенкой, обильно посыпанный крошеным луком. Командир с удовольствием слопал бутерброд и стёр крошки с усов:

— Васёк! Как там мальцы-связисты, связались со своими?

— Да, порядок, связались — все нормально. Антенны пока сворачивать не будут до утреннего сеанса.

— Ну и ладно, тут еще сотовый ловит. Надо своим в отдел позвонить, чтобы машину наготове держали, мало ли что.

Потихоньку группа подготовилась к ночлегу, развернули в палатках спальники, определили место радистам, накрыли импровизированный стол, потрясающий изобилием. Постепенно все угомонились и расселись по кругу, по старой привычке держа оружие в руках или за спиной. На костре в большой кастрюле, которую таскал с собой отрядный доктор, он же по совместительству и повар, доваривалась картошка, приправленная тушенкой, луком и специями. В ожидании основного блюда приняли по пятьдесят грамм, закусили паштетами да рыбными консервами. Бойцам-"срочникам" налили по чуть-чуть, предупредив о политике конфиденциальности и неразглашении военной тайны. Не дай бог узнает какое-либо начальство, что разведчиков из спецназа при выполнении учебно-боевой задачи напоили водкой СОБРовцы. Радисты дали клятву: "Что никому и никогда", — не забыв для себя отметить, что надо будет после выхода своим корефанам в роте связи рассказать: "Ну и набухались мы с СОБРами на задаче". Доктор помешал картошку, понюхал, попробовал, чуть подсолил и сказал, что через пару минут будет готова. Командир достал из пакета палку сырокопчёной колбасы и начал аккуратно очищать её от шкурки.

— Степаныч! Слышь, Степаныч, — начал задавать вопросы заместитель, — всё-таки со спецами, которые на соревнования готовятся, понятно, там ребятишки оторви и выбрось: мы с ними совместные стрельбы стреляли, вещи творят нешуточные. Их-то мы хрен поймаем, сам сказал, что мы не сайгаки по сопкам скакать. Вторая группа нам на хрена сдалась, как я понял, там же одни офицеры.

— Да этих вообще, наверно, хрен поймаешь, — хохотнул Степаныч, — там со всех служб старперов понабрали. Замкомбриг ихний сказал — пусть в лесу пробздятся! Вот они наверно и сидят где-нибудь, как мы и плевать им на эти учения…

— Ой, Степаныч, старые кони борозды не портят, — подыграл зам.

— Ага, они её удобряют, — ответил командир, — Док, что там с картошкой?

— Готово! — бодро воскликнул повар-доктор, ставя кастрюлю посреди импровизированного стола из коврика, накрытого клеенкой.

— Отлично, — обрадовался Степаныч, — Васёк, начисляй по пятьдесят!

А на пятом тосте под горячую картошку случилось что-то непонятное. В освещенный костром круг зашёл какой-то странный человек. В военной форме, но без оружия и снаряжения. Приветливо всем улыбнулся.

— Привет, селяне! Далеко ли до Пхеньяна?

СОБРовцы недоумённо переглянулись между собой.

— Ты чего, лыжник, на олимпиаду идешь? — спросил озадаченный Степаныч.

Радисты-спецназовцы, узрев в «страннике» что-то знакомое, радостно улыбнулись и гаркнули:

— Здравия желаю, товарищ лейтенант!

— Нет денег на статье, — загадочно ответил незнакомец и вперился взглядом в палку колбасы на столе.