– Помогите!

    Дети вырывали его друг у друга, щекотали, совали в пасть сахар и просили полетать. Драконник орал и вопил, но вырваться ему не удавалось, а вскоре компания ребятишек и вовсе отстала от нас, занятая новой живой игрушкой.

    – Как ты считаешь, они ему ничем не навредят? – нахмурился Пашка.

    Но я только отмахнулась. Коша вполне может за себя постоять, а детей он всегда любил, так что найдет с ними общий язык и в этот раз.

    Дракончика нам вернули только у самых дворцовых стен. Вид у него был несколько удивленный, на серебристой голове лежал венок из маленьких синих цветочков, на шее висела веревочка с дырявой монетой, а в лапе был крепко зажал обмусоленный кусок сахара.

    – Ну ты как? – поинтересовалась я, когда счастливая ребятня скрылась за деревьями.

    – На, подержи. – Мне вручили сахар, Коша с трудом сел на траву и попытался взлететь. С третьей попытки это ему удалось. – Все, давай сахар.

    Я вернула ценный продукт.

    – И долго ты так будешь летать?

    – Всегда! – гордо сообщили мне сверху. – А то растолстею и превращусь в кусок марева.

    – Во что? – Мы с Пашкой удивленно переглянулись.

    – В кусок марева. – Ветка ближайшего куста серьезно прогнулась под весом севшего на нее дракончика. – Тут, оказывается, все толстые драконята в это превращаются, мне одна девочка сказала, – он задумчиво потрогал венок на лбу, – и даже обещала как-нибудь показать.

    – А-а-а… – понятливо протянула я, и тут мост начал со скрипом опускаться к нашим ногам.

    Король ждал нас в тронном зале, сидя непосредственно на самом троне. Лоб его хмурился, а взгляд не предвещал ровным счетом ничего хорошего.

    – Что-то случилось? – рискнула я спросить, следя взглядом за парящим под высокими арками потолка Кошей; вдруг чего натворит – придется уворачиваться от падающих люстр или камней.

    Король тоже задумчиво за ним проследил и вежливо ответил:

    – Да, случилось, и случилось страшное. Боюсь, что и вовсе непоправимое. Внесите!

    Боковые двери открылись, и в них вошел высокий симпатичный горт, бережно что-то несущий на алой с орнаментом подушке. Я подошла поближе, чтобы узнать, что же это такое, и с удивлением узнала в лежащей на ней тушке убитую утром птичку. Так, ну и что все это значит?

    – Эта птица была найдена утром около вашего дома, а ведь это единственная птица во всем подводном мире вообще.

    – Как единственная? – удивилась я. – Но ведь по утрам, да и не только, я слышала их песни.

    Король грустно кивнул:

    – Вы и впрямь слышали, но не птиц, а подражающих их голосам крики зверей, они так общаются между собой. За эту же птицу я отдал целое состояние и теперь очень хочу найти убийцу, чтобы покарать его.

    Я упорно молчала, соображая, как будем выкручиваться.

    – А что будет убийце? – Вопрос был задан как бы между прочим.

    – Смертная казнь.

    Челюсть отвисла и категорически отказывалась возвращаться на место, а тут еще с потолка спикировал Коша, увидел птичку и радостно заорал:

    – Ой, так это же та птичка, которую мы утром убили! А чего это она тут делает?!

    Я слабо улыбнулась ошарашенному его величеству, буквально мечтая придушить дракона.