– Ну так разве можно было в этом сомневаться? – вставил Семен Игнатьевич. – Довели народ до ручки…

 – Да, число наших сторонников впечатляет, – перебил его Петр Петрович, рассматривая диаграмму. – Конечно, если эти цифры верны хотя бы на пятьдесят процентов.

 – Они верны на сто процентов, – заверил его Маслов. – Работа велась в течение пяти месяцев, очень кропотливо и тщательно. Опросом были охвачены буквально все слои населения, но здесь, для удобства анализа, дан общий процент.

 – Приморский край – всего тридцать процентов? – не поверил Семен Игнатьевич. – Что-то совсем мало…

 – Не мало, Семен Игнатьич, очень даже не мало, – бойко возразил ему Олег Андреевич. – Не забывайте: здесь отражено мнение только тех людей, которые настроены самым решительным образом. Говоря революционными терминами, это наш костяк. А сколько так называемых колеблющихся? Еще столько же, если не больше. И они немедленно присоединятся к нам, как только события примут необратимый характер.

 – В этом можно не сомневаться, – поддержал его Петр Петрович. – У нас всегда так: пока гром не грянет, мужик не перекрестится. Но если уж грянет… – и он красноречиво возвел глаза к потолку.

 Все собравшиеся обменялись значительными, понимающими взглядами, лица их выразили нечто суровое и даже грозное. Олег Андреевич приосанился, он чувствовал себя способным хоть сейчас вести за собой возмущенные массы.

 – Урал, считай, наш, – сказал Павел Сергеевич, вернувшись к изучению диаграммы. – Поволжье, как и следовало ожидать, тоже. Средняя Россия и юг – всегда наши. Москва и Питер только как занозы в заднице… Но Москву мы первым делом успокоим, – он недобро усмехнулся, – а Питер придавим с ходу – не пикнут.

 – А ежели и пикнут, в Сибири всем места хватит, – засопел Семен Игнатьевич. – Эшелонами этих сраных демократов – жуликов и прощелыг – будем в лагеря отправлять. Пускай сидят там, пока не одумаются… А если и сдохнет кто, невелика потеря!

 – Ну, излишнюю жестокость мы все же исключим, – чуть поморщился Петр Петрович. – Но церемониться, само собой, не будем. Как показал печальный опыт в девяносто первом, непростительная нерешительность наших товарищей погубила все дело.

 – Да предатели его погубили! – снова засопел Семен Игнатьевич. – Сволочи-перевертыши, оборотни типа Борьки Ельцина и его дружков-ворюг… Дурачье это московское подбить – раз плюнуть, ори громче да денег обещай – они и рады стараться. Армия подкачала, струсила. Вместо того чтобы намотать на гусеницы эту шваль, шпану подзаборную, полезла к ним обниматься. Тьфу! А почему? Потому что люди были не наши, не проверены заранее, не подготовлены. Вот и вышел – пшик, весь мир только насмешили…

 – Да, – согласно покивал Петр Петрович. – Не смогли тогда восстановить статус-кво. Хотя все возможности к тому имелись…

 – Подготовка была слабая, – сказал Павел Сергеевич, подкидывая в камин дрова. – Семен Игнатьевич прав: в бой кинулись, а боеприпасы забыли.

 – Кстати, по поводу боеприпасов, – повернул к нему Петр Петрович свою сухую птичью голову. – Как идет подготовка верных нам частей?

 – Согласно моим данным, – неторопливо заговорил маршал, – все идет по плану. Части, возглавляемые преданными нам офицерами, комплектуются солдатами из неблагополучных и рабоче-крестьянских семей.