И понять, как его открыть.

«Ждать больше нельзя», — подумала она.

Сьюзен бросила еще один, последний, взгляд на окна в надежде увидеть брата или какое-нибудь движение, чтобы понять, что там происходит, но ничего не заметила. Она подобралась и сказала себе: «Давай-ка побыстрее, пожалуйста. Не раздумывай. Не останавливайся. Беги, что бы ни произошло». Она сделала глубокий вдох, крепко сжала рукоятку пистолета и вдруг, не раздумывая, поднялась и побежала, пригнувшись, через освещенную лужайку. В ту секунду она думала лишь о том, до чего же яркий здесь свет, который обволакивал тело и резал глаза. Холодный лесной воздух засвистел ей в лицо астматическим жарким дыханием. Ноги стали как свинцовые, будто к ним были привязаны гири, и каждый раз, когда нога касалась сырой травы, ей казалось, что это не тихий шорох, а набат. Ей чудились голоса, которые кричали ей что-то, предупреждая об опасности. Чудился пронзительный вой сирен. Раз десять слышались хлопки выстрелов, и столько же раз она ожидала, что пуля попадет в нее, пока она вот так бежит, на грани между реальностью и галлюцинацией. Она протянула вперед руку, как пловец, чтобы скорее коснуться бортика.

И наконец все вдруг закончилось — так же быстро, как началось.

Сьюзен укрылась в тощей тени под оконным карнизом, прижавшись к широким доскам обшивки, стараясь стать меньше и незаметнее, устав за несколько мгновений быть большой и шумной мишенью. Ее грудь судорожно вздымалась, лицо горело, и Сьюзен жадно глотала ночной воздух, чтобы прийти в себя.

Она подождала, пока в ушах не стихнет шум крови, вызванный всплеском адреналина, затем, немного успокоившись, повернулась к стене и, встав на колени, начала обшаривать ее руками, чтобы отыскать дверь, которая, как ей было известно, была где-то здесь.

Сьюзен шарила по шершавой поверхности досок, показавшихся ей холодными, нащупывая мельчайшие выпуклости. Вдруг она наткнулась на пару металлических петель, скрытых под доской. Обрадовавшись находке, она осмотрела каждую доску в надежде, что под ней откроется ручка. Она даже не задумывалась над тем, что станет делать, если дверь окажется запертой. Монтировка была при ней, за поясом.

Никакой ручки она не нашла.

— Черт, — прошептала она, — я же знаю, что дверь должна быть где-то здесь.

Она подергала каждую доску, но безрезультатно.

— Пожалуйста, — попросила она.

Потом нагнулась ниже и пробежала пальцами по краю бетонного фундамента. Там, под нижней кромкой доски, ей удалось нащупать какое-то металлическое устройство, похожее на взведенный курок. Она ощупала его и нажала, закрыв глаза, словно ждала, что сейчас все взорвется, но у нее не было выбора.

— Сезам, откройся, — шепотом сказала Сьюзен.

Механизм щелкнул, и она поняла, что дверь открылась.

Она опять помедлила — ровно столько, чтобы один раз вдохнуть поглубже, — и медленно, осторожно потянула дверь на себя. Та открылась, отвратительно скрипнув, как будто раскололась деревяшка. Приоткрыв дверь дюймов на восемь, Сьюзен заглянула в щель.

Она всмотрелась в темноту. Единственным источником света там был свет снаружи, падавший через щель. Сразу за дверью Сьюзен увидела маленькую площадку деревянной лестницы. Оттуда вниз вел один короткий пролет, и там, внизу, был виден блестящий, по-видимому покрытый пластиком, пол. Он казался гладким, не пористым. Легко моющимся. Стены были выкрашены белой глянцевой краской.

Сьюзен приоткрыла дверь пошире, ровно настолько, чтобы можно было войти, и свет выхватил дальние углы.