Тень от ее растрепанной прически мечется по стенам кабинета. Вокруг ее глаз – разводы туши.

– Потому что я страдаю без тебя.

– Ты не можешь страдать из-за меня… – Я еле сдерживаю крик, я шепчу ей прямо в ухо: – Я старый и некрасивый, посмотри на нас в зеркало, посмотри! Ты захочешь иметь детей с молодым. Ты захочешь, чтобы тебя носили на руках и купали в шампанском, ты захочешь ночей без сна и совместных вечеринок со сверстниками. Опомнись, девочка.

– Тео, увези меня к себе… – твердит она, не поднимая глаз. – Если ты меня забудешь, я умру. Хочешь, я буду твоей служанкой, вместо «домового»? Хочешь, я брошу университет?

– Ради чего? – безжалостно допрашиваю я, оставляя синяки на ее голых плечах. – Университет, надо же! А я вообще не верю, что ты там учишься. Послушай меня, Милеша, послушай очень внимательно. Ты способна сосредоточиться?

Она кивает, но чересчур торопливо. Между ее обнаженных ног морщится скатерть, пропитанная вином.

– Тебя заколдовали. Ты сама этого очень хотела, вот и заколдовали. Ты не учишься ни в каком университете, ты актриса из персонального шоу, слышишь?

Несмотря на слезы, она заливисто смеется.

– Тео, милый, я поняла. Это новая игра, да? Какой же ты у меня молодец, с тобой никогда не скучно, милый…

– Да выслушай же! Я заплатил деньги, купил сценарий. Ты – всего лишь часть сказки, красивая девочка, которой положено меня любить.

– Ты снова о деньгах, милый?

Черт подери, я почти сочувствую нашему герою. Милеша слышит лишь то, что хочет услышать. А точнее – то, что ей положено услышать.

Костадис вот-вот заплачет. И, кажется, я сейчас заплачу вместе с ним. Он купил самую дорогую мыльную оперу в мировой истории, а я только что сыграл в ней главную роль. Он купил нечто, требующее внимания, и, похоже, оно начинает обходиться гораздо дороже запланированного.

И все-таки, что ему нужно от меня, от Гирина и от Сибиренко?

Я провожаю Милешу в уборную. Очень жаль, что я слишком увлечен девушкой и не гляжу по сторонам. Не мешало бы проверить, на месте ли старый знакомый… Я отстраняю гардеробщика, помогаю Милеше надеть плащ. Милеша висит у меня на руке и без умолку щебечет: кажется, она снова вполне счастлива. Я перестаю что-либо понимать. Или перформанс случайно превратил эту женщину в законченную дуру, или… или я был о Костадисе лучшего мнения. Впечатление такое, будто за семь минут в уборной она надышалась веселящего газа. Кстати, кстати… Эх, если бы Костадис удосужился поближе изучить ее зрачки или содержимое сумочки! Но если она употребляет наркотик, это уже нечто вовсе выходящее за рамки! Харвик никогда бы не попала в актерский состав канала.

Мы спускаемся на шесть этажей, я целую ее и говорю, что заеду за ней вечером. Милеша очень долго обнимает меня за шею и трогает мои губы губами. Держится очень естественно, глаза полузакрыты, ни малейшего притворства. Рядом со мной сильно влюбленная женщина. Поворачиваюсь и направляюсь к подземной стоянке такси. Машина резво набирает ход в полутемном тоннеле, у водителя шумит радио, я называю какой-то адрес, но не слышу собственных слов. Однако шофер кивает, уходит в правый ряд, мы разворачиваемся над Охотным Рядом и становимся в очередь на монорельс.

Стоп! Я уже невольно напряг брюшной пресс, ожидая крайне неприятную процедуру выхода из стрима, но Костадис снова обманул меня. Мелодичный сигнал в левом ухе.

– Да? – тихо отзывается Костадис, не включая визуал.

– За вами чисто, – рапортует невидимый собеседник. – Ваша спутница вышла следом и пересекла проспект. Сейчас она в детском развлекательном комплексе. Сидит… хм… Она сидит в кабинке для сетевой игры.