– Нам какой этаж нужен, Николаич? – спросил Грек, сопя.

– Третий.

Греку это особой радости не принесло.

– Лучше бы, первый, – недовольно пробурчал он.

Дверь квартиры, в которой жил Пшеянц, оказалась металлической. Туманов довольно долго звонил, потом еще стучал, но дверь им так никто и не открыл. Опера уже хотели уйти, как тут открылась дверь соседской квартиры и на лестничную площадку высунулась маленькая головка древней старушенции в очках.

Любознательность соседки оказалась как нельзя кстати.

– Извините, – попридержал дверь майор, не давая бабусе ее закрыть. – Мы к соседу вашему пришли. К Пшеянцу. Вы его не видели.

Не смотря на свой древний возраст, старушка оказалась отнюдь не робкой. Придирчиво осмотрев Туманова с головы до ног, она спросила с подозрительностью:

– А ты кто такой будешь?

Туманову пришлось достать свое удостоверение, изучив которое, старуха кивнула на стоящих в сторонке Грека с Ваняшиным.

– А цыган с этим длинным, с тобой что ли?

Грек обиделся за то, что его назвали цыганом. Отвернулся, чтоб не видеть старушенцию, буркнул тихонько:

– У, старая карга.

Ваняшин сказанное старухой пропустил мимо ушей.

– Со мной. Это наши сотрудники, – ответил Туманов подозрительной старухе, полностью удовлетворив ее любопытство.

Пошамкав губами, как будто во рту у нее была жевачка, старушенция смягчилась.

– Тогда ладно. А то тут ходят всякие. Нассут возле батареи, а уборщицы у нас нету. Сами убираем. У меня для таких гостей веник в прихожей стоит. Как хрястну им по спине, – старуха явно приукрашивала свои возможности. По мнению Грека такую поборницу чистоты легко перешибить соплей, о чем он не упустил тут же шепнуть на ушко Ваняшину. Лешка даже захохотал.

Пришлось Туманову незаметно от старухи, погрозить своим озорникам пальцем.

– Нам хотелось бы узнать про вашего соседа? – кивнул Туманов на соседскую дверь, в которую несколькими минутами раньше так упорно пытался дозвониться.

Старушенция боязливо глянула на дверь квартиры, в которой проживал Пшеянц и вытянувшись на цыпочки, поближе к уху майора, доверительно зашептала:

– Видела я его, два дня назад. С ним двое черножопых пришли. Один-то маленький такой, горбоносый с усиками. А второй, высокий и тощий как кобель. Все морду свою от меня прятал. Я как раз пол на лестничной площадке подметала. Гляжу, они поднимаются по лестнице и прямиком к Артурке. Долго у него были. Артурка чего-то кричал на них. А потом, слышу – тишина. Я ухо к розетке приложила, все-таки живем-то через стенку. Слышно хорошо. Вроде, возня какая-то. А потом, гляжу, эти выходят уже без Артурки.

– Вы их в розетку видели? – съехидничал над старухой Грек, в отместку за то, что она его назвала цыганом.

Но старуха сказанное капитаном восприняла вполне серьезно. Уставилась на него, как на сумасшедшего и даже легонько кулачком постучала себя по лбу.

– Ну ты и тупой, – сказала она, и улыбка с усатой физиономии Грека сразу исчезла. – Как же ты в розетку увидишь? А дверной глазок зачем? В него я глядела, понял?

Федор тихонько прицыкнул на Грека, чтобы тот не заводил старуху, и спросил:

– Значит, насколько я вас понял, они ушли, а Пшеянц остался в квартире и больше из нее не выходил? Так?

Старуха недоверчиво покосилась на Грека, но от своего не отступилась.

– Не выходил. Я всегда дома и не слышала, чтобы у него хлопала дверь.

Федор посмотрел на Грека с Ваняшиным, давая понять, что их может ожидать за этой дверью, в которую еще надо было войти.

– Может спасателей вызвать? – предложил Грек.