Мэрибет расстроилась еще больше.

– Еще неделю?

– Она помогает. По-своему. Лишняя пара рук не помешает. И у нее есть время, сама видишь.

Мэрибет посмотрела в окно. Они ехали домой. У нее все шло хорошо. Врач только что так сказал. Почему же тогда так хочется плакать? Почему так хочется уткнуться в Джейсона и умолять его никуда не уходить?

Он поцеловал ее в висок.

– Я же говорил, что все наладится. Еще неделя-другая, и у нас все будет по-прежнему.

– Мне с вами так хорошо.

Мэрибет выдавила улыбку. Поблагодарила.

– А если вам не придется тратить на няню все деньги, которые даются таким трудом, и вообще хорошо. Я помню, как счета накапливались пачками, когда болел твой отец, – даже с учетом страховки. А ты теперь без работы…

– Я не без работы, мам. Просто на больничном. – Хотя, по правде сказать, она не знала, на больничном ли она. Он оплачиваемый или нет? Наверное, надо позвонить на работу.

– Ну, на полный рабочий день не вышла, – упиралась мама. – А у Джейсона зарплата…

Джейсон был начальником архива в музыкальной библиотеке. Он мечтал об этой работе – ради нее переехал сюда из Сан-Франциско, – но платили там ужасно, по крайней мере, по меркам Манхэттена. Мэрибет однажды пожаловалась матери, что не понимает, зачем компания настояла, чтобы человек переехал, чтобы платить ему потом лишь прожиточный минимум? И с тех пор мать ведет себя так, словно Мэрибет живет за гранью бедности.

– Знаешь, – не унималась мать, – вот поэтому я и настояла, чтобы отец часть денег завещал тебе. Всего за три месяца до инфаркта, я прямо как знала.

Мэрибет продолжала улыбаться. Уже казалось, что у нее лицо в гипсе.

– Я надеялась, что ты на эти деньги купишь хорошенький домик, – продолжала мать. – Может, в пригороде. Как дочь Элен Берман.

– Та, у которой рак груди?

– Тут место жительства не виновато.

– Мам, мы не хотим жить в пригороде.

– Может, получится не так много работать. Я уверена, что Элизабет что-нибудь придумает. Она всегда была с тобой так щедра.

– Я, по-твоему, на подачки живу? Ну, спасибо.

– Ой, ну я не это имела в виду. Я просто хочу, чтобы тебе посвободнее дышалось. – Она нахмурилась. – Я надеялась, что ты воспримешь это как сигнал.

– Сигнал?

– Эрба Закер после инфаркта сбросил пятнадцать кило и начал медитировать.

– И мне стоит сбросить пятнадцать кило и начать медитировать?

– Нет, ты и так слишком худая. Но жизнь пересмотреть не помешает. Свои ценности.

Мэрибет это понимала, ведь мать говорила как раз о том, о чем думала она сама: она живет как белка в колесе. Но в исполнении матери это не поддерживало. Наоборот, звучало как обвинение.

– Все у меня с ценностями нормально.

– Я просто не хочу, чтобы это повторилось, – добавила мать.

– Я тоже.

Она наклонилась к Мэрибет поближе, словно собираясь поделиться важным секретом.

– По словам Джейсона, это может быть наследственное. – И она со значением посмотрела на Мэрибет. – Так что тут я не виновата.

Ну, кто такое говорит. Мэрибет вспомнила, что, когда они с Джейсоном начали лечение от бесплодия, мать почему-то радовалась. «Как будто ты хоть что-то унаследовала от меня», – сказала она. Это было и неприятно, и не в тему – врачи считали, что ее проблемы с невозможностью зачать связаны лишь с возрастом, – но мать этого во внимание не принимала.