Недолго подумав, Беркутов заключил:

— Значит, поедешь с нами, Александр Перекрёстов без клана. Пообщаемся.

Глава 3

— Садись и не рыпайся, — приказал мне командир Беркутов. — И без лишних движений.

Я слушался его лишь потому, что хотел завести знакомство с сильными мира сего. Посмотрим, что эти ребята смогут мне предложить.

Всю дорогу до места допроса мои глаза были завязаны и лишь сейчас один из солдат неизвестного мне клана стянул с моего лица повязку. Я инстинктивно прищурился, опасаясь яркого света. Напрасно. Бравая гвардия завела меня в тёмную пыльную комнату, во мраке которой и рук своих разглядеть без магии невозможно.

Беркутов — грузный мужичина лет сорока-сорока пяти уселся в старое пыльное кресло напротив меня и зажёг советскую керосиновую лампу. Хотя, о чём это я? Какую ещё «советскую»? В этом мире Союза, видать, и в помине не было.

— Александр Перекрёстов, значит… — опробовал Беркутов моё имя на вкус. — Мне доводилось слышать эту фамилию. Догадываешься откуда?

Я собрался ответить, но командир тут же меня перебил.

— Прежде, чем что-либо говорить — хорошенько подумай, — предупредил он. — Не в моих правилах врать человеку, поэтому скажу тебе честно: ситуация у тебя плачевная. Ты влез в войну кланов, причём сам из себя представляешь невесть что. Отвечай на все мои вопросы честно. Будешь врать — я пойму.

Я вновь раскрыл рот, но Беркутов не унимался.

— Воспользуешься магией — я пойму. Всё ясно?

— Мне уже можно говорить или ещё будут какие-то наставления? — съязвил я.

— Валяй, — махнул рукой Беркутов, расслабленно откинулся на спинку кресла и принялся копошиться пальцами в своей бородке.

Так, Санёк, уж беседовать с людьми ты умеешь. Тем более, ничего плохого ты им не сделал.

Тогда отчего ж такое ощущение, будто в случае одной неправильной фразы меня прикончат?

— Я мало что помню о себе до того, как оказался в плену, — признаюсь я.

Лучшая ложь — та, в которой есть доля правды.

— В плену? — Беркутов удивлённо поднял густые чёрные брови. — У кого?

— Я не знаю. Во Фрунзенском районе есть психушка, набитая вооруженными людьми. Там не лечат, а пытают пациентов. Проводят над ними эксперименты и странные магические ритуалы.

Беркутов переглянулся со своими бойцами. Те начали перешептываться.

— Об этом нам ничего не известно, — сказал Беркутов. — Не врёшь?

— Нет. Я сам был частью ритуала. Не знаю, что со мной сделали, но…

— Так. Помолчи-ка, — попросил Беркутов и повернулся к солдатам. — Оставьте нас с седым пацанёнком наедине.

Седым пацанёнком? Это он про меня что ли?

До меня только сейчас дошло, что за двое суток новой жизни я ни разу не видел своего лица.

Когда солдаты, недовольно бурча, покинули помещение, Беркутов продолжил.

— Ты только что поднял ставки, малец, — сказал он. — Информация, которой ты сейчас делишься со мной, может сильно повлиять на исход нашей холодной войны с Фрунзенским районом. Но если ты врёшь…

— Хватит с меня угроз, — отрезал я. — Это не разговор и даже не допрос, а какое-то его подобие. Я спас вашего бестолкового графа от мучительной смерти. Я добровольно поехал с вами и…

— А у тебя был выбор? — усмехнулся Беркутов.

— У меня был выбор. Если бы я не хотел с тобой говорить, я бы дрался. Может быть, подох бы в итоге, но против своей воли не пошёл бы.