Свет костра осветил ее опухшую левую щеку.

Куда пришелся мой удар.

– Мне очень жаль, что так получилось, – сказал я ей. – Контакта не должно было быть.

– Разве?

– Клянусь.

Она начала промокать свежую борозду, которую проложил на моем лице камень Тельмы. Хотя Конни делала это очень мягко, каждое прикосновение отзывалось жгучей болью.

– Я сама напросилась, – произнесла она. – Сначала я оторвалась, затем ты не сдержался.

– Это был несчастный случай.

– Конечно.

– Я бы никогда не ударил тебя нарочно.

Она криво ухмыльнулась:

– Ну, если ты так говоришь...

– Это правда.

– Чем это тебя Тельма навернула? Так изуродовать лицо.

– Камнем.

– Взгляни на это. – Она отняла от лица тряпку и продемонстрировала мне. Тряпка была красной от крови. Другой лоскут был еще чистым. Им она стерла кровь, затекшую на лицо, шею, правое плечо и руку. Затем отжала обе тряпки, скрутив их жгутом. На песок брызнула кровавая вода.

Нижняя моя рана заставила ее нахмуриться. Сломанное копье Тельмы укололо меня над самым пупком. Рана была неглубокой, но крови вытекло немало. Спереди она залила все плавки; несколько струек добрались даже до бедер. Конни покачала головой.

– Нам лучше пойти к ручью. Она взяла с собой тряпки, а я – топор. Приобретение топора, пожалуй, было лучшим результатом нашей злосчастной засады. За неимением пистолета, о лучшем оружии и мечтать не приходилось. Теперь топор принадлежал нам, а не Уэзли, и выпускать его из рук я не собирался.

Конни повела меня к ручью. Спустившись по его пологому песчаному берегу, мы вошли в воду. Она была великолепна – чуть-чуть прохладнее ночного воздуха.

Ручей настолько узкий, что почти везде его можно без особого труда перепрыгнуть. К тому же довольно мелкий. В основном, по щиколотку, и лишь изредка – по колено.

Мы с Конни выбрали одно из глубоких мест, и она повернулась ко мне лицом. Свет костра досюда не достигал.

– Можешь положить топор, – сказала она.

Опустив топор вниз, я сделал небольшой взмах и выпустил его из руки. Он тяжело и глухо плюхнулся на сухой прибрежный песок. Топорище упало на мою сторону, в ручей, – там до него можно было легко дотянуться в случае необходимости.

Конни присела передо мной, чтобы выполоскать окровавленные тряпки. Перекинув одну из тряпок через колено, она протянула руку и начала промывать мою рану, для устойчивости схватившись левой рукой за пояс моих плавок.

Невозможно было не почувствовать ее пальцы.

Я не мог не обратить внимания на то, что она на Добрый дюйм приспустила мои плавки – своим весом.

Не говоря уже о том, что ее лицо оказалось прямо напротив моего озорника.

Я попытался игнорировать все эти обстоятельства.

Но их воздействие оказалось быстрым и очевидным.

– Только не это, – промычала она, когда плавки начали отдуваться.

– Извини, – смутился я.

Она перестала похлопывать мокрой материей по моей ране и опустила руку. Другая рука осталась на месте.

– Не извиняйся, а убери его.

– А?

– Ты меня хорошо расслышал. Я хочу тебе помочь, а ты суешь мне в лицо свою штуковину.

– Я не особенно могу руководить этим процессом. Ты понимаешь, о чем я? Он просто... реагирует. На такие вещи, как ты.

– Такие вещи, как я?

– Да, ты. На то, как ты выглядишь. На то, где находится твоя рука. На воду. Все это... складывается.

– Так что, это моя вина?

Я улыбнулся:

– В основном.

– Я должна быть польщена, или как?

– Может быть.