Дама… Элен помрачнела. Когда чековая книжка упала на пол, ей удалось увидеть сумму, но не имя. Пять тысяч фунтов стерлингов! Эта дама, видимо, находится неподалеку, если Тео собирался вернуться всего через двадцать минут. Взгляд Элен непроизвольно устремился на ящик стола, где лежала чековая книжка, но за столом сидел Чиппи. Фиона была на веранде. При мысли о том, что она собиралась сделать, Элен покраснела. Она поступает дурно, но она должна узнать правду. Может быть, это вовсе не Паула… Боже, сделай так, чтобы это была не она, мысленно молилась Элен.

— Чиппи, почему бы тебе не пойти к Фионе? — Голос Элен прозвучал как чужой — какой-то хриплый, неуверенный. Мальчик послушно вышел на веранду, но Элен не могла сдвинуться с места. Ее взгляд был прикован к ящику стола…

Дата и одна буква «П» — больше ничего, кроме суммы. Дрожащей рукой Элен положила чековую книжку на место и закрыла стол. Все ее молитвы были напрасны… и она заранее знала, что так и будет.

Зачем он дал Пауле денег? У нее были долги? Вполне возможно; поэтому Леон был так сильно расстроен. В этот момент он сам вошел в кабинет. Элен взглянула на мужа. Да, озабоченное выражение исчезло с его лица, хотя он все еще был немного мрачен. Но это вполне объяснимо: нелегко без сожаления расстаться с такой крупной суммой.

— Мы сейчас уходим, — начала Элен, но ее прервала вбежавшая в комнату Фиона.

— Дядя Леон, мне плохо! — Девочка бросилась к нему и расплакалась.

— Что у тебя болит? — Леон взял ее на руки. — Живот?

Фиона покачала головой.

— Я не знаю, что это было. Сейчас уже все прошло.

— Вот видишь, а ты сразу плачешь, — упрекнул он ее, доставая платок, чтобы вытереть ей слезы. — Большие девочки не плачут, если им немного нездоровится.

— Тетя Элен уже взрослая, а она тоже плачет, когда ей нездоровится.

— В самом деле? — Леон посмотрел на жену. Элен смутилась и отвела взгляд. — Когда тетя Элен была нездорова?

— На днях. И она плакала, я ведь не обманываю, правда, тетя Элен? — Чиппи позвал сестру, и она не дожидаясь ответа, побежала к нему, забыв о всех своих недомоганиях.

— Почему ты плакала, Элен? — В голосе Леона вдруг появилась резкость и требовательность.

— Фиона же сказала тебе: я плохо себя чувствовала.

— Не лги мне, не стоит. Ты, видимо, действительно была расстроена очень серьезно, если позволила девочке увидеть твои слезы. Я думаю, это из-за того, что я запретил тебе видеться с твоим английским приятелем!

Элен удивленно уставилась на мужа.

— Я не понимаю тебя, Леон.

— Из-за чего еще ты могла плакать?

— Я все равно не понимаю тебя. Причем здесь он? Мы даже не были друзьями…

— Друзьями? Слишком мягко сказано. Между вами далеко не дружеские отношения; ты меня не обманешь!

Удивление Элен усиливалось. Этот взрыв раздражения… Почему именно сейчас?

— Как ты смеешь так говорить? Я едва знакома с ним! — Какое он имеет право обвинять ее, когда сам только что дал Пауле Максвелл пять тысяч? Сказать ему, что ей все известно? Нет, Леон имеет полное право распоряжаться своими деньгами, и, разумеется, он не замедлит напомнить ей об этом.

— Ты достаточно хорошо его знаешь, если принимаешь его в моем доме…

— В твоем?.