— Никаких жалоб на вас нет. Вы миссис Маллинс?

— Так меня зовут, сэр.

— Я здесь из-за вашего жильца, Якоба Бома.

Ее тускло освещенная дородная фигура, казалось, разом поникла.

— Ах! — прошептала она. — Так я и знала.

Я вошел. Миссис Маллинс закрыла дверь, опустила занавеску, которая оказалась старым стеганым одеялом, и, пройдя в небольшую, освещенную свечами гостиную — чистенькую, аккуратную и обставленную в соответствии с рекомендациями художников из журнала «Панч» времен короля Эдуарда, — повернулась ко мне лицом. Она была грузной седовласой женщиной и, уж конечно, не пьяницей, хотя в тот вечер в ее жилище попахивало джином. Она умоляюще простерла ко мне обе руки.

— Только не говорите, сэр, что крошка Джейк оказался немецким шпионом! — воскликнула она. — Он мне был как сын! Не говорите мне…

— Когда вы видели его в последний раз?

— Ах, вон что! Он не пришел домой прошлой ночью, и я еще подумала, как это странно… Потом, сегодня вечером, когда зашла эта молодая девушка с фермы и объяснила, что все в порядке…

— Какая молодая девушка?! Кто-то из ваших знакомых?

— О нет, сэр, прежде я ее никогда не встречала. Но она была уверена, что он вернется, и поднялась к нему, чтобы подождать. А тут объявили воздушную тревогу.

— Она еще здесь?

Я замолчал. До моего слуха донесся едва слышный звук из-за полуоткрытой двери. Кто-то украдкой спускался по лестнице!

Одним прыжком я оказался у двери, распахнул ее и посмотрел вверх. Обозначившийся на фоне слабого света контур женской фигуры повернулся и метнулся прочь. У меня в каблуках будто пружины появились — так быстро я бросился следом. Влетев в комнату всего на шаг позади девушки, я заслонил собой дверь.

Она подбежала к занавешенному окну, и я увидел ее в свете пламени камина — единственного источника освещения в комнате. Этот-то свет и падал на ступени лестницы. На девушке был темный плащ и маленькая низко надвинутая шляпка, из-под которой выбивалась волна великолепных блестящих волос. Пляшущие блики касались ее лица, более бледного, чем обычно, и заставляли милые глаза сверкать аметистовыми искорками. Но внутренне я уже был готов к встрече с «молодой девушкой с фермы».

— Похоже, я прибыл как раз вовремя, Ардата, — сказал я, сумев совладать со своим голосом.

Она неподвижно смотрела на меня.

— Вы! — прошептала она. — Значит, вы из полиции! Так я и думала!

— Вы ошибаетесь, я не из полиции. Но объясняться некогда. — У меня уже сложилась собственная теория, объяснявшая, почему она не помнит, что было между нами, поэтому я говорил ласковым тоном. — Я обязан тебе жизнью, Ардата, так что она принадлежит тебе, равно как и все, что у меня есть. Ты говорила, что попытаешься понять. Ты должна помочь понять и мне. Что ты здесь делаешь?

Она сделала шаг вперед. В глазах — испуг, губы полураскрыты.

— Я повинуюсь приказам, которым должна повиноваться. Есть вещи, которые вам не дано понять. Наверное, вы говорите правду, и я хочу вам верить. — Поддавшись внезапному порыву, она подошла ко мне и положила руки мне на плечи, глядя на меня взором, в котором я прочел пылкий вопрос. — Видит Бог, я хочу доверять вам.

Я едва не разомлел: от ее красоты голова шла кругом. Как ее возлюбленный, я имел право целовать эти сладкие губы. Но я, стиснув зубы, воспротивился безумному искушению.

— Ты должна доверять мне, когда не можешь доверять себе, Ардата, — спокойно сказал я.