Регана последовала за ним.

— Вы никогда не говорили, что так сильно ненавидите Макаскила. Полагаю, у вас на то есть причина.

Лахлан ответил не сразу, он смотрел вдаль, где на горизонте уже вырисовывались очертания замка. Потом наконец сказал:

— Когда-то я считал его моим другом.

— Откуда же такая вражда?

— Это длинная история.

— Нам еще целую милю идти.

Он обернулся и посмотрел на Регану. Девушке показалось, что выражение его лица, обычно мрачное и непроницаемое, смягчилось.

— Я ни с кем об этом не говорил, — сказал он, глядя ей прямо в глаза, будто пытаясь проникнуть в самую душу.

Регана смело встретила его взгляд.

— Я никогда никому не расскажу об этом. И не причиню вам вреда. Можете довериться мне.

— Правда?

— Даю вам честное слово.

— Это непросто.

Регана почувствовала ниточку надежды. Может, он и правда откроется ей? Она сказала:

— Клянусь честью сохранить в тайне все, что вы скажете.

Его глаза блеснули.

— Прекрасно. Раз уж вы поклялись своей честью, впредь можете называть меня Лахлан.

— Лахлан. — Регана произнесла его имя, удивляясь, как легко оно слетает с губ.

— Мне было восемь, когда мать отправила меня учиться в Англию. Через четыре года я вернулся. Отец к тому времени сошел с ума, и его пришлось посадить под замок. Вскоре после этого он умер. — Лахлан остановился и задумался.

— Какое ужасное испытание для вас! — Ее голос дрогнул.

— Я знал, что рано или поздно это случится. — Он сделал небольшую паузу и продолжил: — Друзей у меня здесь не было, и однажды, катаясь верхом по торфяникам, я познакомился с Макаскилом; мы подружились. Он был на шесть лет старше меня, но разница в возрасте поначалу не имела никакого значения.

— Он может притворяться очень любезным, — заметила Регана.

— О да. В этом я убедился, когда застал его в главном холле целующим мою мать.

Регана прикрыла рот рукой.

— Мне очень жаль, — только и смогла вымолвить она.

Я не удержался и накинулся на Макаскила. Он был старше и сильнее. Он пригвоздил меня к стене и начал лупить кулаками. — Боль отразилась на лице Лахлана при воспоминании об этих событиях. — Я знал, что он убьет меня, и потому сорвал со стены меч. Размахнувшись, я ударил Макаскила по руке. Он с проклятиями выскочил из дома, пригрозив отомстить. С тех пор мы ненавидим друг друга.

— Полагаю, ваша мать поняла, что Макаскил — негодяй.

— Она сказала, что я поступил очень глупо. Мы поссорились. Я понял, что они оба использовали меня в своих целях.

— Какой ужас! — прошептала Регана.

— Той же ночью мать исчезла.

Регана была поражена откровенностью Лахлана. Она взяла его за руку и сказала:

— Мне бы очень хотелось изменить ваше прошлое.

Она ожидала, что он оттолкнет ее, но ничего подобного не произошло.

— Это часть проклятия. Нам, Макгрегорам, суждено быть несчастными.

— Не может быть, что вы верите в это.

— Верю. И ничего не могу изменить, — произнес он.

— Суеверие — убийца здравого смысла. — Так говорил отец Реганы. — Я не верю в проклятия. Мы сами строим свою судьбу.

— Вы не правы, милая. Сумасшествие не поддается контролю.

— Если с этим смириться, то да.

— Что вы имеете в виду?

— Возможно, именно потому, что вы верите в это, так и случится.