– Да, благодарю вас. Вы действительно быстро добрались.

– Мы здесь находимся уже некоторое время. Видели, как вы спускались. До берега мы добрались на надувной лодке со стороны острова Макель. Входить в залив в ночное время капитан Имри не рискнул. По‑моему, у него со зрением не все в порядке.

– Зато у меня с ним в порядке, – послышался резкий голос из рубочного люка. – Брось пистолет! Брось, а то убью. – Голос Хейтера звучал вполне убедительно. По команде инспектора‑норвежца солдат бросил пистолет на палубу. Хейтер спустился вниз, внимательно наблюдая за всеми и держа пистолет наготове.

– Молодчина, Хейтер, молодчина! – сквозь стон произнес Отто.

– Молодчина? – спросил я. – Хотите ответить еще за одно убийство?

Хотите, чтобы и Хейтера постигла участь остальных?

– Мне разговаривать некогда, – отозвался Отто. Лицо его посерело, из простреленной руки на золото капала кровь.

– Некогда? Глупец, я знал, что Хейтер в состоянии передвигаться. Вы забыли, что я врач, хотя и не ахти какой. Обутый в толстые кожаные башмаки, он сильно повредил щиколотку. Но перелома у него я не обнаружил. При растяжении лодыжки не происходит разрыва кожного покрова. Это означало, что рану себе нанес он сам. Как при убийстве Страйкера, так и при убийстве Смита он проявил полное отсутствие воображения. Вы убили его, не правда ли?

– Да. – Он направил пистолет на меня. – Я люблю убивать.

– Убери пистолет, не то ты покойник.

Хейтер злобно и презрительно выругался. Он все еще продолжал осыпать меня бранью, когда на лбу у него вспыхнула алая роза. Граф опустил свою «беретту», из которой еще поднималась струйка дыма, и виновато проговорил:

– Я действительно был польским графом. Но отсутствие практики дает себя знать.

– Я это заметил, – отозвался я. – Выстрел не очень‑то точный, но он стоит королевской милости.

Когда мы поднялись на причал, полицейские инспекторы уже надели наручники на Гуэна, Хейсмана и даже раненого Отто. Я убедил их, что Граф не представляет никакой опасности, и даже уговорил разрешить мне побеседовать с Хейсманом, пока они идут к бараку. Оставшись наедине с Иоганном, я произнес:

– Температура воды в заливе ниже точки замерзания. В такой громоздкой одежде, в наручниках, надетых на соединенные сзади руки, через полминуты вы пойдете ко дну. Заявляю это вам как врач.

Взяв его под руку, я подвел его к краю причала.

– Вы преднамеренно убили Хейтера, да? – произнес он, не скрывая нервного волнения.

– Разумеется. Вы же знаете, в Англии смертная казнь отменена.

Приходится действовать окольными путями. Прощайте, Хейсман.

– Клянусь! – заверещал Хейсман. – Я сделаю все, чтобы родители Мэри Стюарт были освобождены и смогли воссоединиться. Я клянусь! Клянусь!

– Этим вы спасли себе жизнь, Хейсман.

– Я знаю, – нервно кивнул он.

Атмосфера, установившаяся в кают‑компании, была удивительно мирной и спокойной. Причиной тому, думаю, было огромное облегчение, которое все испытывали, еще не веря до конца, что страшное позади. По‑видимому, Мэтьюсон объяснил собравшимся, что произошло.

На полу, держась рукой за левое плечо и издавая мучительные стоны, лежал Юнгбек. Я посмотрел на Конрада, потом показал на куски стекла, валявшиеся рядом.

– Я сделал как вы велели, – произнес Чарльз. – Жаль, бутылка разбилась.

– Мне тоже жаль, – отозвался я. – Жаль ее содержимого.

Я взглянул на маленькую Мэри, которая горько рыдала.