|
Я бросил быстрый взгляд на «Ла Навидад». Кристин стояла у борта, прицелившись в женщину из пистолета. Дым от нашего залпа почти развеялся, Моаи продолжал стонать. Все шло по плану, кроме… – Или ты ответишь, кто ты, или я тебя мелко нашинкую! – Я замахнулся. – Кто ты и что здесь делаешь?! – Я Ева Гумилева, тупой дикарь! – Она кричала на меня, будто на мальчишку. – Как вы смеете, как вы вообще… Женщина повернулась спиной к моей сабле и уставилась на жидкие волны камня, плещущиеся о нос «Ла Навидад». Похоже было на то, что она проснулась в своей спальне, вышла подышать на веранду, а там – корабль, пушки и я. Только вот я не воспринимал это место как веранду благородной донны. – Кристин, я беру ее на себя! Закончи дело! – Будь осторожен, Клод! Пушки по правому борту, заряжай! – Нет! – Ева прыгнула сперва к кораблю, потом обернулась ко мне, молитвенно сложив руки. – Что за дикарство, я не понимаю! Зачем, зачем?! – Враг людей должен умереть! – Я подошел ближе и поднес острие сабли к ее лицу. – Ты уже поняла, что не стоит нам мешать? – Но вы же… – начала она, но не успела закончить. – Огонь! По команде Кристин наши пушки с правого борта снова ударили в Моаи. Он и раньше не прекращал свои отвратительные стоны, но теперь просто взорвался криком. Я почувствовал, как волосы на голове встают дыбом – и это не преувеличение. Меня охватило ликование. Мы торжествовали! Над арками, над Моаи, над всеми силами, которые они бросили против нас, над ложью, которой нас опутали, – мы прошли через все и били врага по самому больному. Вот только дым снова затянул подземелье, мешая дышать. – Дикарь! – Ева снова обратила на меня свою злобу. – Вы не понимаете… – Слушай меня! – Я схватил ее за куртку, и оказалась, что она мягкая и тянется – не удержать. – Слушай же! Все, что они говорят, – ложь! Восточные или Западные, Кон-Тики – что бы они ни обещали – все ложь! – Нет! Вы ничего не понимаете! Пустите меня! – Она готова была вцепиться мне в лицо, но перед ее собственным плясала моя сабля. – Что вы хотите? Убить Моаи?! Это невозможно даже сотней таких пушек, как ваши, стреляй они хоть целый день! Вы просто мучаете его! Ему больно, и в любой момент эта энергия может выплеснуться в мир, и случится необратимая катастрофа! Оставьте его! – Клод! – крикнула мне с фрегата Кристин. – Пусть все же скажет, кто она такая! На имя ее мне наплевать, не это важно! – Хорошая мысль, Ева-как-там-тебя! – Я схватил ее в охапку и прижал саблю к горлу. – Что ты делаешь здесь, рядом с Моаи? Ты ведь не арк! Расскажи о себе, пока мы заряжаем пушки! Она сдалась. По крайней мере перестала вырываться. Вот только и отвечать не спешила. Где-то вдалеке, в едва видимых переходах, метались в панике фигуры арков. Но до них мне теперь не было дела. Я собрался повторить для Евы свой вопрос, когда в мой кадык уперлось нечто очень острое. – А ну оставь его, тварь! – Кристин прицелилась из пистолета куда-то левее моей головы. – У кого кобра?! Роб, ко мне! А я в то же самое время услышал вкрадчивый шепот Моник: – Ты отпустишь ее, Клод. Ты отпустишь Еву. – Возможно, – охотно предположил я, тем более что Ева мне пока ничего не сделала и вред ей причинять я не собирался. – Только сначала ты меня. Кстати, теперь ты поверила Еве? Не надоело всем верить? – Дурак! Это она, это пани в русских соболях! Она дала мне дельфина, она! Ева повернула голову, чтобы рассмотреть Моник, и глаза ее округлились. Мне показалось, блеснула слеза. – Девочка моя, что же с тобой стало! Моника! Я не хотела, я думала, что… – Отправь меня в двадцатый век, гадина!! – завизжала Моник прямо мне в ухо, да и ее очередной стилет царапал мое горло, а не горло «гадины» Евы. |
