— Ладно, ладно! Отдавайте весло — и спать!

— Раз вам приказывают спать, дружище Смит, — начал Цератод с благодушной строгостью, — надо подчиняться. Дисциплина в данных условиях…

Но что представляет собой дисциплина в данных условиях, наш кочегар уже не слышал. Отдав весло Егорычеву, он растянулся рядом с Фламмери и тотчас же уснул. Его густые черные усы каждый раз, когда на его широкое лицо падали брызги, подергивались, точно его кусали мухи…

Вечером Мообс захотел поделиться с мистером Фламмери своей порцией воды, но тут Егорычев вмешался самым решительным образом.

— Ваше запрещение обойдется мне ровно в тысячу долларов, — пробурчал Мообс. — Учтите, Егорычев, я совсем не миллионер. И я еще пока очень слабенький, начинающий журналист, без имени и покровителей…

— Мне кажется, Мообс, что вы выбрали самое неудачное место для торговли водой, — спокойно возразил ему Егорычев. — Вода, которую мне доверили распределять, в продажу ни в коем случае не поступает. И потом, — добавил он вполголоса, сделав небольшую паузу, — напрасно вы, дружок, так уверены, что вам обязательно придется получать деньги с мистера Фламмери… И вообще с кого бы то ни было…

— Вы думаете?.. — начал упавшим голосом Мообс.

— Я еще пока не имею оснований делать окончательные выводы. Эта проклятая сплошная облачность, черт бы ее побрал!..

— Значит, вы полагаете…

— Я пытаюсь вспомнить карту Атлантики, и мне почему-то кажется, что мы сейчас где-то посередине между Африкой и Южной Америкой, далеко в стороне от торговых путей…

— И вы думаете…

— Повторяю, пока что нет ни малейшей возможности ориентироваться. А если даже… Впрочем, унывать пока нечего.

— Джонни! — позвал Фламмери репортера. — Вы не подмените меня хотя бы па полчасика? Я страшно устал.

— Я еле держусь на ногах, сэр! — отвечал Мообс с неожиданным ожесточением. — Я почти сутки проторчал за веслами, сэр!

И завалился спать.

Под утро разразилась гроза. Казалось, будто где-то наверху кто-то с чудовищным грохотом то и дело опрокидывает бочки необъятной величины и из них ровными тяжелыми потоками хлещет немыслимое количество теплой воды. Гроза прогремела над плотом, промочив всех до костей, зацепилась молниями за тучи и умчалась па север, легко утащив их за собой. Во воем его праздничном великолепии раскрылось глубокое темно-синее небо, усеянное ярчайшими мохнатыми звездами непривычных созвездий южного полушария.

Ветер несколько утихомирился, волна уменьшилась.

К вечеру, для того чтобы держаться против волны, уже достаточно было одного рулевого весла. Солнце немилосердно припекало. Пришлось изготовить себе из нижних сорочек несуразные, но довольно практичные чалмы. Выглядели в них наши путешественники достаточно смешно и доставили друг другу несколько веселых минут.

Особенно (об этом, конечно, никто не решился заявить вслух) был забавен мистер Фламмери. Сняв с себя китель и сорочку, он все же не рискнул расстаться со спасательным жилетом, который накануне не дал ему уйти на дно.

Так он и сидел, обливаясь потом, туго затянутый в капковый жилет с болтавшимися бантиками тесемок.

Заметив, что Мообс под влиянием печальных мыслей отбивается от рук и грозит целиком выйти из его подчинения, Фламмери как бы между прочим посоветовал ему:

— Запоминайте, Джонни, все, что с нами сейчас происходит. Вы парень толковый. Напишете потом книжку, а я берусь ее протолкнуть. Дело пахнет десятками тысяч долларов я нешуточной славой. Это я вам гарантирую. Только не забывайте, мой мальчик, что у вас голова на плечах не только для отращивания пышной шевелюры.