— Да совсем не далеко! — воскликнула она, всплеснув руками. — Мы уже по перрону ехали!

— Шли, — поправил я машинально.

— Это они шли, а мы ехали! — непонятно сказала она, отпирая дверь.

Это было самое-самое начало перрона, и до вокзала предстояло еще топать и топать. Не став выяснять причину преждевременной остановки, мы спрыгнули на асфальт и Двинулись вперед. Но когда миновали локомотив, увидели такое, что просто остолбенели. Прямо на шпалах, в метре от тепловоза, взявшись за руки, стояли мальчишка и девчонка лет четырех.

Чуть дальше на шпалах копошилось еще с десяток ребятишек. Еще тут была молодая женщина приятной наружности, а перед ней стоял наш машинист и орал:

— Даты что, твою мать, обалдела! Куда ты, <ПИК!>, смотришь?! Тебе люди детей своих доверили! Да я ж, е… <ПИК!> тебя в спину, чуть их всех не перемолол, как, <ПИК!>, котят для пирожков!!!

— А что я могла сделать? — воскликнула та. — Дети захотели посмотреть на паровозики, не могла же я им отказать! А когда пришли на вокзал, я рассказала им, какой красивый город Санкт-Петербург, и они туда захотели.

— Пешком, что ли?! — не поверил своим ушам машинист.

— А что я могла сделать? — повторила свою присказку горе-воспитательница. — Все рейсы до Петербурга отменили! И не кричите на меня! Ничего дурного, кстати, не случилось!

— Да что ж это с людьми-то делается?! — поразился детина, хлопнув себя по бокам, а потом гаркнул: — Веди детей домой, дура!

— Я пробовала, они не идут! — отозвалась женщина. — Не могу же я их заставлять!

— Да что ж это?! — потрясенно и искательно глянул машинист на нас.

— Дети, слушайте меня! — крикнул Стас, и ребятишки обратили свои улыбчивые взгляды на него. И вдруг Стас захныкал, почти зарыдал: — Мне так плохо, так плохо от того, что вы не идете домой! — запричитал он. — Если вы сейчас же не пойдете домой, я, наверное, буду долго плакать, а потом умру! А-а…

Ребятишки зашвыркали носами, быстро организовались, разбились на пары и потопали по шпалам к вокзалу. Замыкавшая процессию воспитательница сердито глянула на Стаса и бросила:

— Как это низко — обманывать детей!

Минут пять я, Стас и машинист стояли молча, провожая их взглядами. Потом я спросил железнодорожника:

— Вы правда не знаете, что происходит?

— Понятия не имею, — яростно пожал плечами тот. — Вижу только, что все дурачками какими-то прикидываются!

— Они не прикидываются, — отозвался Стас.

— Слушайте внимательно, — сказал я. — Почти все люди заболели. Нам и вам просто повезло. Если вы хотите остаться нормальным, заткните чем-нибудь уши, так, чтобы ничего не слышать, старайтесь не включать телевизор, приемник и вообще лучше сидите дома.

— Ты это серьезно? — уставился машинист на меня. — То-то я удивляюсь, что меня сменщики не сменили. Серьезно, выходит…

— Серьезно, — подтвердил я.

— А в чем зараза?

— В одной песенке.

— В какой?

— Раз вы нормальный, значит, вы ее не слышали. «Кис-кис, мяу» Леокадии.

— Не слышал, — признался машинист.

— А услышите, вам уже все по барабану будет, — сказал Стас.

— Спасибо, ребята! — воскликнул машинист, тряся нам руку.