Хотя он решил экономить скудное солдатское жалованье, однако, приехав в Париж и сняв комнату в дешевой гостинице, прежде всего велел приготовить ванну. Стенки большой жестяной лохани позеленели, воду принесли едва теплую и мутноватую, но все же Джулио старательно вымылся с головы до ног и попытался хотя бы немного почистить потрепанный и выцветший мундир.

Он шел по улицам с гордо поднятой головой, словно желая продемонстрировать заносчивым парижанам свою корсиканскую гордость, которая стоила больше любого золота.

Джулио с трудом отыскал дом полковника де Сент-Эньяна и осторожно позвонил. Ему открыл ливрейный лакей с таким надменным выражением лица, словно служил во дворце самого императора.

— Что вам угодно? — спросил он, опуская обращение «сударь».

— Мне необходимо видеть полковника де Сент-Эньяна.

— Вы хотите сказать, генерала?

Джулио на мгновение растерялся, но после уверенно подтвердил:

— Да.

— Прошу вас представиться.

— Меня зовут Джулио Гальяни.

— Господина нет дома. Я спрошу у мадам, — холодно произнес лакей и исчез, оставив посетителя на улице.

Джулио решил, что попал в крайне неудобную ситуацию. Он подумывал уйти, но тут дверь вновь отворилась, и показалось кислое лицо все того же лакея.

— Мадам приказала провести вас наверх.

Джулио поднялся по устланным коврами ступенькам и очутился в маленькой прихожей, где стояли две жардиньерки в виде бронзовых алтарей, на которых громоздились большие вазы с букетами роз. Из соседней комнаты доносилась музыка и веселые голоса. Джулио было неловко от того, что на нем потрепанная полевая форма и тяжелые, забрызганные грязью сапоги.

Дверь отворилась, и появилась, по-видимому, хозяйка дома. Сначала Джулио решил, что ей немногим за двадцать, но потом понял, что ошибся по крайней мере на десяток лет. Женщина обладала стройной фигурой, а следы возраста на лице скрывал толстый слой пудры и румян.

Он коротко, по-военному поклонился и назвал свое имя.

— Джулио Гальяни? Я Амалия де Сент-Эньян. Мне доложили, что вы хотите увидеть моего мужа? Он в отъезде. Вернется через несколько дней. Может быть, я сумею вам помочь?

Джулио растерялся. Не мог же он сказать: «Я спас ему жизнь и явился для того, чтобы получить благодарность!».

— Господин полковник, то есть генерал приглашал меня зайти, если я окажусь в Париже, — пробормотал он, кляня себя за глупую самоуверенность и неоправданную дерзость.

Хозяйка склонила голову набок, и в ее ушах задрожали сережки.

— Не вы ли тот самый солдат, который вынес моего супруга с поля боя, рискуя собой?

Джулио смутился.

— Не совсем так, но…

— Вы итальянец? — перебила она.

— Корсиканец.

— О! — промолвила она, слегка отступила назад и добавила: — В моем доме гости, прошу вас присоединиться к нам. Не беспокойтесь, у нас все запросто.

Амалия де Сент-Эньян любезно улыбалась и вместе с тем смотрела странным, пристальным, сосредоточенным взглядом. У нее были яркие голубые глаза, пронзенные черными точками зрачков. Светло-рыжие волосы окружали нежное лицо золотистым нимбом. В диадеме, словно капли росы на солнце, сверкали прозрачные камни.

На ней было платье из плотного белого атласа с золотой вышивкой, оставлявшее отрытым руки и верхнюю часть груди. Она очаровательно кутала голые плечи в изящную шаль с пышными кистями, свисающими почти до пола.

Джулио не знал, что когда император привез в подарок жене шаль из тончайшего кашемира, все парижские дамы бросились скупать такие же. Не ведал он и того, что революция пробудила во французских женщинах интерес к политике, к новым веяниям, ко всему, что творилось вокруг.