— Мальчик уже есть. Орландо — сын Джулио.

Винсенте застыл, не донеся вилку до рта. Его черные глаза горели, как адские уголья.

— Что ты сказала?!

Бьянка не на шутку испугалась, но постаралась сохранить спокойствие.

— То, что ты слышал.

— С чего ты это взяла?

— Эта девушка была нашей служанкой и в юности согрешила с моим братом, а моя мать выгнала ее из дома. Джулио долгое время не знал, что Кармина родила от него сына. Она сама мне рассказывала.

Винсенте отшвырнул вилку и нож, и они жалобно звякнули о тарелку.

— Почему я услышал об этом только сейчас?

Бьянка сжалась.

— Я не подозревала, что это так важно для тебя.

Винсенте поднялся из-за стола. Его губы подергивались от гнева, а темные глаза метали молнии.

— Я вышвырну эту парочку вон вместе с их щенками, а дом продам! Пусть твой безногий брат попробует содержать семью на жалкую пенсию, которую ему выделил обожаемый корсиканцами император!

Отчаяние и выпитый коньяк придали Бьянке смелости, и она сказала:

— Не советую тебе связываться с Джулио — он может быть очень злым.

— Я тоже, — заявил Винсенте и схватил Бьянку за грудь, больно выворачивая кожу, а потом намотал на руку ее искусно причесанные длинные волосы. — Знаешь ли ты, что я держал эту шлюху у себя в доме лишь потому, что все эти годы она лгала, будто родила Орландо от меня!

Бьянка сказала то, что не решалась сказать на протяжении восьми лет этого безрадостного брака:

— Разведись со мной, Винсенте! Я никогда не рожу тебе наследника!

— Нет, не разведусь. Корсиканских супругов разлучает только смерть. Пусть ты не рожаешь, но ты все еще красива, а это приносит пользу. Я вложил в тебя немало средств; если я дам тебе свободу, ты тут же бросишься искать себе нового мужа, который едва ли возместит мне расходы!

— У тебя без того много денег.

— Много денег никогда не бывает, — заявил он и поволок Бьянку в спальню.

Через час она вышла оттуда, слегка пошатываясь, и остановилась, окинув взглядом опустевшую столовую. Винсенте спал. Затуманенный взор Бьянки натолкнулся на камин, имитировавший форму античного надгробия, и она подумала, что у нее нет иного способа получить свободу, кроме как умереть.

Бьянка подошла к буфету, достала бутылку и сделала несколько жадных глотков. Потом подошла к окну. Тулон был портовым городом, работа в гавани кипела круглые сутки; даже ночью было слышно, как в жестяном нутре бьется равнодушное механическое сердце.

Ей не нравилось здешнее море, скованное камнем. Она изредка ходила на пристань из-за слепого гитариста, который иногда там играл. Она слушала его, и ей казалось, что ее печаль сплетается с грустными переливами гитары. Бьянка всегда подавала музыканту монету.

Повинуясь внезапному порыву, она спустилась в кухню, где Фелиса еще мыла посуду. Та обернулась и скользнула глазами по лицу Бьянки, взгляд которой был подернут мутной пеленой.

— Я хотела ему изменить с кем-нибудь из гостей, просто назло, но потом подумала: у этих мужчин есть жены, дети; они натешатся мной и бросят, как вещь. Скажи, Фелиса, отчего умерла первая супруга Винсенте?

Кухарка вытерла руки и опустилась на соседний стул.

— Темная история. Синьора Мария долго болела. Одно могу сказать: господин поднимал на бедняжку руку, — ответила она и заметила: — Вы выглядите усталой. Почему бы вам не навестить родителей?

— Он не отпускает. Говорит, салон не должен пустовать. Наверное, он боится, что я не вернусь.

— Такое возможно?

Бьянка нервно передернула плечом.