Зрители замерли. Многие застыли в неловких позах, словно пораженные взглядом Горгоны. Хлопков не было, зато по залу пронесся легкий, как ветер, тревожный шепоток, который постепенно перешел в гул и ропот недовольства.

Орнелла торжествующе усмехнулась, обвела публику сверкающим взглядом своих темных глаз и покинула сцену.

Через несколько минут Антуан Дюверне ворвался в ее гримерную.

— Что ты наделала! Ты должна петь, Орнелла, а не заниматься политикой! Не удивлюсь, если завтра тебя арестуют!

— Пусть попробуют!

Мсье Дюверне опустил руки.

— Дирекция требует, чтобы ты немедленно покинула театр. Навсегда.

— Это меня не удивляет. Я и сама собиралась уйти.

Он тяжело вздохнул.

— Напиши мне, когда будешь знать свой новый адрес. У меня есть знакомые в оперном театре «Сан-Карло» в Неаполе и в «Ла Скала» в Милане. Я постараюсь тебе помочь.

В глазах женщины блеснули слезы.

— Я вам благодарна. Благодарна за все.

Орнелла без сожаления оглядела свои сценические костюмы, легкомысленную пену шелков и кружев, и забрала лишь немногочисленные личные вещи.

В коридоре опечаленная Мадлена спросила:

— Зачем ты это сделала?

К ее удивлению, подруга пожала плечами. Орнелла и впрямь не знала ответа на этот вопрос, ибо ее поступок не мог ничего изменить в судьбе Дино. Однако она всегда верила в то, что на свете существуют трогательные иллюзии, в которых заключена мощная реальность: следуя им, человек изменяет свою судьбу.

Она вышла на улицу с черного хода, будто простая хористка, так, как не выходила уже давно. Несколько человек принялись наскакивать на ее, выкрикивая ругательства, но Орнелла так посмотрела на них, что они отступили.

Ей хотелось пройти пешком, хотелось побыть одной. Неожиданно она вонзила ногти в ладони и принялась отчаянно, безнадежно, без слов призывать к себе мужество и молить судьбу о снисхождении, просить Бога оставить Дино в живых. Она была готова превозмочь и вынести все, все, кроме этой утраты.

На фоне темных зданий и серо-синего неба желтые огни фонарей казались пронзительно-яркими. На лицо и руки Орнеллы упало несколько капель, и вскоре дождь зашелестел по листьям деревьев — такой же незаметный и тихий, как ее слезы.

Она решила остановить экипаж и, подойдя к обочине, вдруг услышала сзади негромкий голос:

— Орнелла?

Она оглянулась. Перед ней стояли мужчина, женщина и девушка, их лица были плохо видны в темноте. Орнелла медлила, и они тоже молчали, будто решили дать ей возможность погрузиться в вспоминания.

Орнелла вспомнила. Вспомнила обманчивый покой Корсики, распростертой в море под надежной охраной лесов и гор. Воскресила в памяти минуты, когда она выходила из своего ветхого дома, моргая от светлых и чистых лучей восходящего солнца, и ее босые ступни с наслаждением касались покрытой росой травы. Когда ее единственным собеседником был младший брат, и они вместе страдали от неуживчивого, мрачного характера своей матери.

— Андреа?!

— Да. А это Бьянка Гальяни, которую ты наверняка помнишь, и Женевьева Леруа.