Они поцеловались, а после незаметно опустились на подстилку, где продолжили неловкие стыдливые ласки.

Орнелла приподняла подол платья и положила руку Дино чуть повыше своего колена. Прикосновение его горячей, покрытой мозолями ладони к обнаженной коже было таким приятным, что она зажмурила глаза. Рука Дино несмело двинулась дальше, и Орнелла с готовностью приняла запретную ласку. Это был путь к свободе, свободе выражения сокровенных чувств, свободе любви.

Это было ужасно, прекрасно, непередаваемо и стыдно. Орнелле чудилось, что от прикосновений Дино она сгорит дотла. Жар разливался по всему телу, струился по жилам. Одежда влюбленных пришла в беспорядок, они ощущали друг друга всем телом.

Помня о том, что рассказывала Летиция, Орнелла приготовилась почувствовать боль, как вдруг Дино отстранился и сел. У него были затуманенные страстью глаза и совершенно безумный вид. Тем не менее он прошептал:

— Нет, не сейчас и не здесь! После свадьбы, в постели.

— Чтобы наутро было не стыдно показать соседям простыни? — Орнелла не удержалась от иронии.

— Не ради этого.

— Ты боишься, что у нас не получится пожениться? — догадалась она.

— Мы поженимся, обещаю! Я добьюсь этого любой ценой, ибо мне не нужна другая. Просто я не хочу начинать все так, как… они. Не желаю искушать судьбу. Разве тебе не страшно?

Орнелла тоже села и провела рукой по растрепавшимся волосам. Ее сердце билось неровно и часто, как в лихорадке; вместе с тем она ощущала странное облегчение.

— Ты прав: будет лучше, если я останусь девственницей до первой брачной ночи. Мне и правда немного страшно. Но я вовсе не против, чтобы мы получше узнали друг друга.

— Я тоже, — ответил Дино и потянулся губами к ее губам, а руками — к вороту платья.

— Оно такое уродливое, — неловко произнесла Орнелла, имея в виду свою одежду.

— Это всего лишь платье, — прошептал Дино. — Твоя кожа, твое тело прекраснее любых, самых изысканных нарядов!

— Я сниму его. Ты тоже можешь раздеться.

Серые глаза Дино смеялись.

— Я сделаю это с большим удовольствием.

После договора, который они заключили, им было удивительно легко друг с другом. Ничего не стыдясь и не боясь, они упивались откровенными ласками, при этом не переходя определенной границы. Дино сказал, что у него тоже никого не было и что она первая девушка, которую он поцеловал.

— В деревне о тебе ходят слухи, как о заправском соблазнителе, — засмеялась Орнелла.

— Если мне не доведется соблазнить тебя, лучше я стану монахом!

— Дино, — она вдруг стала серьезной, — пообещай, что никогда не будешь спать с другой.

— Я обещаю больше. Клянусь, что именно ты, Орнелла Санто, станешь моей первой женщиной, что я никогда не буду спать с другой, а самое главное — что я всегда буду любить только тебя!

При этом он держал руку на ее груди. Орнелла не выдержала и прыснула.

— Видел бы тебя отец Витторио! Он бы упал в обморок!

— Мне всегда казалось, что ни твоя мать, ни ты не боитесь ни Бога, ни дьявола, — заметил он.

— Не знаю. Она приучила меня ни на кого не надеяться и никогда ни о чем не просить. И теперь мне кажется, если я обращусь к Господу с первой и единственной просьбой, Он не сможет мне отказать.

— О чем ты Его попросишь?

— Чтобы Он не позволил нам расстаться.

Часом позже, выбравшись из пещеры, они вновь шли по лугу к дому Беатрис. На этом настоял Дино.

— Мать не захочет нас слушать! — возразила Орнелла.