Если работавший на дне дергал веревку, этот человек вытаскивал ловца из воды. Когда губок набиралось достаточно, их начинали обрабатывать, давить и промывать, после чего оставляли сушиться на палубе и мачте судна. Работать приходилось целый день, даже когда солнце стояло в зените и его горячие щупальца проникали в толщу воды.

Между тем наступила осень, и вечерами было прохладно. В конце рабочего дня ныряльщики, случалось, отогревались на берегу у костра. Ночевать приходилось на палубе, где тело до костей пробирал холодный ветер.

Как правило, ловцы губок ныряли в море голыми; и сейчас Джулио не спешил одеться, ожидая, пока солнце высушит кожу. Он знал, что красив, и, не в пример скромным деревенским жителям, не стыдился наготы.

Его стройное тело было покрыто бронзовым загаром, каштановые волосы выгорели на солнце до золотой рыжины, а серые глаза на фоне яркого неба казались пронзительно-синими. Девушки исподволь бросали на него заинтересованные взгляды, но Джулио знал, что здесь ему не на что надеяться: местных красавиц всегда сопровождали их матери или замужние родственницы.

Он почти не вспоминал о Кармине, и его не волновала ее судьба. Да, он говорил ей о любви, но такие слова — просто мусор, они вылетают сами собой, когда хочется уложить девчонку в постель!

Теперь Джулио мало думал о женщинах: его работа была слишком тяжела, а будущее чересчур неопределенно.

Он старался на совесть и вскоре собирал за день столько губок, сколько и остальные, более опытные ныряльщики. Джулио рассчитывал, что получит не меньше других, однако его надежды развеялись в тот день, когда Давид Фарина, владелец лодки, приехал рассчитаться с ловцами.

Заметив хозяина, ныряльщики принялись наводить порядок на палубе. Давид Фарина отличался тяжелым характером и любил придираться к мелочам.

Джулио поспешно натянул штаны и провел пальцами по волосам, разделяя густые, слипшиеся от морской воды пряди.

Когда он увидел, сколько заплатили ему и сколько — его новым товарищам, его лицо обиженно вытянулось.

Джулио сверкнул глазами на хозяина.

— Почему так мало?

Тот опешил от такой наглости и веско произнес:

— Потому что ты — новичок в деле. Прибыл неизвестно откуда, и мы тебя не знаем. Ты еще никак себя не проявил.

Остальные ловцы молчали, и в их молчании Джулио уловил поддержку словам хозяина.

Он дерзко усмехнулся.

— Разве я не жарился на солнце вместе со всеми? Разве я не наловил губок столько, сколько другие члены команды?

Ныряльщики прятали усмешки. Давид Фарина побагровел.

— Продолжайте нырять. Завтра приеду за уловом, — небрежно произнес он и добавил, не глядя на Джулио: — Ночью лодку будет охранять Гальяни, лодку и то безумное количество губок, которое ему удалось собрать!

Ловцы рассмеялись, и Джулио почувствовал себя уязвленным. Его маленький бунт смог породить лишь неприязнь окружающих. Отныне его будут считать выскочкой.

Хозяин сел в лодку и отчалил. Ныряльщики продолжили работу. Сегодня вечером они отправятся к своим семьям, а прежде зайдут в портовый кабак и выпьют по стакану кислого вина. Джулио смотрел на огрубевшие, обветренные лица, в которые намертво въелся загар, на израненные жилистые руки и удивлялся людям, которые никогда не задумывались о том, что жизнь может быть другой, не похожей на ту, к какой они привыкли с детства.

Когда подошла его очередь нырять, Джулио взял груз и опустился вниз, где принялся быстро отрывать губки от морского дна.

Здесь было потрясающе красиво. Желтый песок, черные камни, покрытые пышными шапками водорослей и острыми створками раковин. Меж изумрудных стеблей вились маленькие рыбки, чья чешуя вспыхивала золотом в солнечных лучах, проникавших сквозь толщу воды. Камбалы зарывались в песок так, что был виден только контур их плоского тела.